Репрессированная российская провинция Смоленщина 1917-1953 1/5

Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации

Государственный архив Российской Федерации

Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина» Издательство

«Российская политическая энциклопедия»

Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал»

Институт научной информации по общественным наукам РАН

Редакционный совет серии:

Й. Баберовски (Jorg Baberowski),

Л. Виола (Lynn Viola),

А. Грациози (Andrea Graziosi),

A. А. Дроздов,

Э. Каррер д'Анкосс (Helene Carrere d'Encausse),

B. П. Лукин,

C. В. Мироненко, Ю. С. Пивоваров, А. Б. Рогинский,

Р. Сервис (Robert Service),

Л. Самуэльсон (Lennart Samuelson),

А. К. Сорокин,

Ш. Фицпатрик (Sheila Fitzpatrick), О. В. Хлевнюк

ЕВГЕНИЙ КОДИН

Репрессированная

РОССИЙСКАЯ ПРОВИНЦИЯ.

Смоленщина.

1317-1353 гг.

РОССПЭН

Москва 2011



https://docs.google.com/file/d/0B96SnjoTQuH_UU10a2dudWxVNE0/edit?usp=sharing

УДК 94(47+57) ББК 63.3(2) К55

Издание подготовлено в рамках тематического плана НИР по заданию Рособразования (Министерства образования и науки РФ) «Исследование региональных особенностей репрессивной политики государства в первой половине XX века»,

2007-2011 гг.

Ко дин Е. В.

К55 Репрессированная российская провинция. Смоленщина. 1917-1953 гг. / Е. В. Кодин. — М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН) : Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина», 2011. — 270 с. — (История сталинизма).

ISBN 978-5-8243-1544-8

https://picasaweb.google.com/sovderglazamivchk/Smolensk

В книге на примере Смоленщины показана репрессивная практика советского государства по отношению к собственным гражданам в период с 1917 по 1953 гг. В основу работы положены материалы «Смоленского мартиролога» и созданной параллельно с ним электронной базы жертв политических репрессий Смоленской области. Деятельность местных репрессивных органов (ревтрибунала, ЧК, О ГПУ, НКВД) представлена на фоне общероссийской практики государственного террора. Деятельность регионального УНКВД в годы Большого террора показана в увязке с органами суда и прокуратуры.

Большое внимание в работе уделено основным репрессивным кампаниям 1930-х гг.: ликвидации кулачества и подавлению его сопротивления в деревне в период коллективизации; показательным судебным процессам в регионе в 1937-1938 гг. и репрессиям по национальному признаку на Смоленщине. Особенность данного исследования — иллюстрация архивных и документальных материалов диаграммами или таблицами, составленными на основе мартиролога, которые далеко не всегда подтверждают устоявшиеся в исторической науке оценки размаха и практики политических репрессий в советской России. Данные по 1940-1950-м гг. в работе представлены минимально, поскольку каких-либо существенных особенностей репрессивной практики на Смоленщине с общероссийскими процессами в эти годы не выявлено.

УДК 94(47+57) ББК 63.3(2)

ISBN 978-5-8243-1544-8

©Кодин Е. В., 2011 © Российская политическая энциклопедия, 2011

ПРЕДИСЛОВИЕ

Юридическое толкование понятия «политические репрессии» впервые дал закон Российской Федерации от 18 октября 1991 г. «О реабилитации жертв политических репрессий». Статья первая закона определила политическими репрессиями «различные меры принуждения, применяемые государством по политическим мотивам, в виде лишения жизни или свободы, помещения на принудительное лечение в психиатрические лечебные учреждения, выдворения из страны и лишения гражданства, выселения групп населения из мест проживания, направления в ссылку, высылку и на спецпоселение, привлечения к принудительному труду в условиях ограничения свободы, а также иное лишение или ограничение прав и свобод лиц, признававшихся социально опасными для государства или политического строя по классовым, социальным, национальным, религиозным или иным признакам, осуществлявшееся по решениям судов и других органов, наделявшихся судебными функциями, либо в административном порядке органами исполнительной власти и должностными лицами».

Историческая наука исследует данную проблему уже не одно десятилетие. Список литературы по репрессиям, особенно эпохи сталинизма, бесконечен и ежегодно расширяется сотнями новых исследований и сборниками архивных документов, ранее имевших гриф секретности.

Одновременно с научными исследованиями по инициативе общества «Мемориал» в центре и в регионах стали готовиться Книги памяти жертв политических репрессий, а вместе с ними и соответствующие электронные базы данных. Смоленщина — один из таких регионов.

В 2001 г. в смоленском издательстве «Смядынь» вышла книга, название которой дала известная поэма А. Т. Твардовского «По праву памяти». То был первый том большого проекта по созданию доступной для всех базы данных жертв политических репрессий Смоленской области. Задумал проект и посвятил ему значительную часть своей жизни А. А. Забелин1. В книгу вошли имена 8150 жителей Смо

1 По праву памяти. Книга памяти жертв незаконных политических репрессий: Т. 1. Смоленский мартиролог: А-Я / Составитель А. Забелин. Смоленск, 2001.

5

ленщины, расстрелянных за период с 1917 по 1953 гг. Завершить издание последующих томов мартиролога составитель, увы, не успел.

Начатую им титаническую работу продолжил Смоленский государственный университет совместно с архивом УФСБ по Смоленской области. В течение шести лет была проведена большая работа по созданию и уточнению общей базы данных «Смоленского мартиролога». Всего при финансовой поддержке областной администрации и Мемориального комплекса «Катынь» было издано семь томов. Из них две книги первого тома (буквы А-Я) — это так называемые рас-стрельные списки. Еще шесть томов — со списками репрессированных по другим статьям обвинений2.

«Смоленский мартиролог» — это документальное подтверждение и горькое свидетельство политических репрессий и террора государства по отношению к своим гражданам на уровне одного российского региона. Каким он был — политический террор на Смоленщине—в период с 1917 по 1953 гг.? Каковы его масштабы и формы проявления на разных исторических этапах? Кто вершил репрессивное «правосудие» и по какому праву? Кто и почему становился жертвами репрессий по социальному, классовому, идеологическому, национальному и другим признакам?

На эти и другие вопросы Вы, уважаемый читатель, найдете ответы в предлагаемом Вашему вниманию исследовании. Насколько объективны и обоснованны наши выводы и заключения — судить также Вам.

* * *

Подготовка данной работы стала возможной благодаря постоянной финансовой поддержке со стороны Российского гуманитарного научного фонда, Федерального агентства по образованию, Администрации Смоленской области, Мемориального комплекса «Катынь».

Автор выражает глубокую признательность сотрудникам архива УФСБ по Смоленской области за многолетнюю, кропотливую работу по формированию и уточнению картотеки репрессированных на основе хранящихся в архиве соответствующих уголовно-следственных дел.

2 Книга памяти жертв политических репрессий. Смоленский мартиролог: Т. 1. Кн. 1: А-К, Кн. 2: Л-Я / Под ред. Е. В. Кодина. Смоленск, 2006; Т. 2: А-Г. Смоленск, 2003; Т. 3: Д-К. Смоленск, 2004; Т. 4; Л-О. Смоленск, 2004; Т. 5: П-С. Смоленск, 2005; Т. 6: Т-Я. Смоленск, 2007; Т. 7: А-Я (доп.). Смоленск, 2008.

6

Значительную помощь по подготовке материалов справочного характера оказали работники Государственного архива новейшей истории и Государственного архива Смоленской области.

Отдельные слова благодарности моим коллегам-историкам, предоставившим право использовать результаты своих исследований по отдельным аспектам проблемы: доктору исторических наук, профессору Е. А. Сикорскому, кандидатам исторических наук О. В. Кобец, Б. В. Макееву, П. П. Федоренко, Р. В. Шамшину.

Основная работа по формированию электронной базы данных, ее соответствующей обработке, а также подготовке всех книг «Смоленского мартиролога» и настоящей монографии к изданию была проведена сотрудниками отдела информатизации СмолГУ (Т. К. Комиссарова, Е. А. Ляхимец, Л. М. Павленкова). Мои слова глубокой благодарности им и нашему постоянному редактору Л. В. Бушуевой.

Е. В. Кодин, доктор исторических наук, профессор

Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Репрессированная российская провинция, 1917-1953 гг.», проект № 05-01-01463а.

Глава 1

ЭЛЕКТРОННАЯ БАЗА ДАННЫХ ЖЕРТВ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ СМОЛЕНСКОЙ ОБЛАСТИ КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК

Электронная база данных жертв политических репрессий Смоленской области формировалась на основе картотеки репрессированных по материалам уголовных дел, хранящихся в архиве местного управления Федеральной службы безопасности. Основная работа была проделана работниками архива в 1990-е гг. как результат принятого в 1991 г. закона о реабилитации жертв политических репрессий. Уточнения и дополнения вносились в картотеку на протяжении всех лет работы над проектом.

На основе данных архивно-следственных дел по всем персоналиям заполнялась карточка репрессированного.

Приложение 1

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Карточка репрессированного

K^pioH'K.i |>и1[чч с/ронянных

шшшшшшшшшшт,

АБОЛИН АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ

1909

Холм-Жирковский р-н д.Булычеео

к-з -Победа" Издвиковского р-на

УГБ УНКВД Смоленской области

тюрьма г. Вязьмы

24.01.1938 г. НКВД и прокурора СССР по ст. 58-7,10,11

расстрел

10.02.38

реабил. 23.10.1958 г. Военная коллегия ВС СССР

Ш^тюхЫ: коняге t пшт* теШЩ-ш^Шыт I

Список

8

Все 16 поисковых полей карточки дают возможность классифицировать содержащуюся в базе данных информацию о каждом конкретном человеке по месту рождения, жительства и работы, полу, возрасту, национальности, партийности, кем и когда был арестован и осужден, по какой статье, когда и на какой срок. Обязательным условием является факт реабилитации человека с указанием конкретного архивно-следственного дела, из которого родственники могут получить более детальную информацию по имевшей место репрессии.

В настоящее время в общей электронной базе «Смоленского мартиролога» 32111 персоналий, из них репрессированы в территориальных границах Смоленщины за исследуемый нами период (1917-1953 гг.) — 26 873 человека: приговоренных к расстрелу — 7532 человека (28 %), к другим мерам наказания — 19 341 человек (72 %). Такой массив персоналий, переведенный в соответствующую электронную базу данных, позволяет исследователю обращаться к нему уже как к самостоятельному историческому источнику, дополняющему и уточняющему общие данные по политическим репрессиям в нашей стране в изучаемый период, показывающему общее и особенное в этом процессе на примере отдельного региона — Смоленщины.

Однако, работая с таким информационным источником, следует иметь в виду и некоторые его особенности.

Во-первых, база данных жертв политических репрессий, какой бы полной она ни была, на сегодня все же не может считаться окончательно сформированным и завершенным историческим источником. Процесс реабилитации продолжается. База, хотя и не существенно, но постоянно пополняется. Так, например, только за годы работы над проектом (2002-2008 гг.) в нее по фактам реабилитации было добавлено 1030 персоналий.

Конечно, такие количественные изменения не могут привести к каким-либо принципиальным корректировкам в понимании процесса политических репрессий в регионе. Выявленные тенденции явно останутся неизменными. Однако в ситуации постоянного пополнения базы данных за общими статистическими цифрами могут быть «потеряны» трагические судьбы отдельных людей, которых как бы уже во второй раз «не принимают в расчет» или «списывают со счета»: вначале это сделал политический режим, а теперь и историческая память. И оправдание этому даже объективными причинами самого исследования, когда на определенном этапе уже следует остановиться и начать обработку полученной базы данных, не учитывая единичных дополнений в будущем, не будет приемлемым аргументом для родственников не учтенных в мартирологе. В этом заключается

9

особая морально-этическая сторона несовершенства базы данных как исторического источника.

Во-вторых, методологически неотработанными остаются на сегодня и сложные вопросы, связанные с постоянными территориальными преобразованиями в стране.

Так, например, в архиве УФСБ по Смоленской области хранятся дела на тех, кто был подвергнут репрессии в Смоленске, но проживал в территориальных границах бывшей Западной области (1929-1937 гг.) с административным центром в Смоленске в районах нынешних соседних областей — Брянской, Калужской, Тверской, Псковской, Могилевской и других. С одной стороны, для того чтобы картина механизма репрессий была максимально полной, показывающей, что реально происходило в Смоленске, особенно в годы Большого террора, мы не должны вычленять «несмолян» из общей базы данных при статистической ее обработке. Но, с другой стороны, такой подход даст изначальное увеличение количества жертв политических репрессий на Смоленщине за счет ныне «несмоленских» территорий. И эта цифра будет существенной.

Сегодня в Смоленской области 25 районов. Все они входили в состав губернии и ранее. В территориальных же границах бывшей Западной области количество районов доходило до 125 с общей численностью населения в 6,5 миллионов человек. Из них к Смоленщине почти всегда относились лишь Вельский уезд нынешней Тверской области и Юхновский уезд Калужской области. Все остальные территории, если исследовать только Смоленщину, из базы данных следует исключить. В таком случае из числа проживавших в границах непосредственно Смоленской губернии и Смоленской области за период с 1917 по 1953 гг. было репрессировано 26 873 человека. Всего же, как отмечалось ранее, в «Смоленском мартирологе» 32 111 человек. Разница, как видим, весьма существенная.

Следует иметь в виду, что в базу данных «Смоленского мартиролога» были включены и многие смоляне, которые родились на Смоленщине, но были репрессированы в других территориях. Это касается тех персоналий, уголовные дела по которым были переданы в архив УФСБ по Смоленской области с уже состоявшимися решениями по их реабилитации. Больше всего таких дел приходится на репрессии по трагичным результатам финской кампании и на период Великой Отечественной войны {3193 человека за 1940-1945 гг.). Очевидно, что включение данных об этих людях в анализ как пострадавших от политических репрессий непосредственно на Смоленщине никак не способствовало бы формированию реально имевшей место картины политического террора в регионе.

10

В-третьих, требуют своей дополнительной методологической отработки и вопросы, связанные с определенными записями в уголовных делах в разделе «мера наказания». В этом поле вариаций столь много, что для удобства характеристики мы объединим интересующие нас формулировки в несколько укрупненных групп.

В первую войдут те персоналии базы данных, кто уже на этапе предварительного разбирательства дела были оправданы и освобождены, и дела по арестованным были прекращены самим следствием. Решения звучат следующим образом: «оправдан», «дело прекращено, освобожден», «обвинение не предъявлялось», «дело прекращено за нецелесообразностью обвинения», «дело прекращено за недостатком обвинения», «дело прекращено за недоказанностью обвинения», «дело прекращено за отсутствием состава преступления», «дело прекращено без указания юридических оснований к тому», «дело прекращено, в наказание зачтен срок предварительного заключения», «дело прекращено, решения нет». Такого рода записей в базе данных содержится на 479 человек.

Вторую группу составят те арестованные, дела по которым были прекращены с мотивацией социальной направленности: «дело прекращено за несовершеннолетием», «дело прекращено по возрастным соображениям», «дело прекращено в связи с преклонным возрастом», «дело прекращено в связи с преклонным возрастом и неграмотностью подозреваемого», «дело прекращено, имеет 11 детей на иждивении». Таковых в базе данных 50 человек.

В третью группу войдут те, кому были предъявлены конкретные обвинения за совершенные преступления, но они были освобождены по амнистии. В основном такого рода дела относятся к самым первым годам советской власти: амнистии от 6 ноября 1918 г., 25 апреля 1919 г., 7 ноября 1920 г., 4 ноября 1921 г. Всего освобожденных по амнистии в базе данных 124 человека.

В четвертую группу можно объединить все оставшиеся из вычлененных нами и не так часто встречающиеся записи в разделе меры наказания. Так, например, с формулировкой «дело прекращено в связи со смертью обвиняемого» в базе данных 120 человек; «дело прекращено, направлен в психиатрическую больницу» — 9 человек; «дело прекращено, бежал из-под стражи» или «из-под ареста бежал, объявлен в розыск» — 4 человека. Всего в этой группе 178 репрессированных.

Итого в четырех условных группах 831 человек.

Проблема здесь состоит в том, какой ответ мы выберем на вопрос: рассматривать указанные персоналии как жертвы политических репрессий или для этого нет должных оснований? С одной стороны, эти

11

люди были арестованы, им в большинстве своем были предъявлены обвинения, они какое-то время находились под следствием, а кто-то и под арестом. А с другой стороны, они были сразу же оправданы самим репрессивным органом, дела по ним были прекращены, и потому они не попадают под приведенную в предисловии статью закона о реабилитации жертв политических репрессий, кроме тех, кто был насильственно направлен на лечение в психиатрическую больницу. В то же время в каждом из этих уголовных дел есть официальное решение о реабилитации, дающее право самой жертве политического режима или родственникам на получение соответствующей государственной компенсации за причиненное насилие.

Поскольку последнее обстоятельство свидетельствует о признании государственными органами власти своей вины за ранее причиненный вред личности, то мы не в праве исключить 831 указанного человека из общей статистической базы мартиролога, хотя здесь и очевидна несоразмерность оснований для признания человека жертвой политических репрессий: освобожден за отсутствием состава преступления, или, к примеру, 10 лет исправительно-трудовых лагерей, или расстрел.

Четвертым обстоятельством, которое следует принимать во внимание при работе с базой данных, является отсутствие во многих архивно-следственных делах информации об исполнении приговора с мерой наказания «расстрел» (не указано в делах 249репрессированных). Всего в базе данных за 1917-1953 гг. приговоренных к расстрелу 7532 человека. Из них конкретные даты исполнения приговора указаны у 7283 человек. Оснований считать, что и остальные были расстреляны, архивно-следственные дела не дают. Скорее, наоборот — дают основания полагать обратное.

В основном это относится к периоду Великой Отечественной войны. Военнослужащего приговаривали к расстрелу, но приговор не исполнялся, а осужденный направлялся на передовую. В других случаях расстрел заменялся на 10 лет ИТЛ и иными мерами наказания. Пять человек были приговорены к высшей мере наказания заочно. Но далее по делам архива их судьбы проследить невозможно. При таких обстоятельствах фактически установленной цифрой расстрелянных по материалам уголовных дел следовало бы считать 7283 человека. Однако в нашем анализе мы будем принимать в расчет и тех, у кого нет указания о приведении приговора в исполнение, т. е. 7532 человека.

Пятой особенностью базы данных является наличие некоторого дублирования персоналий, не в части прямого повтора одних и тех же записей, а повторных репрессий одних и тех же граждан страны. Так,

12

например, человек получил срок вначале в 1930 г. в ходе кампании по раскулачиванию, а потом еще и в 1937 г., но уже как бывший кулак по печально известному приказу НКВД № 00447.

Вот, к примеру, судьба крестьянина из деревни Солониново Крас-нинского района Смоленской области Тихона Григорьевича Злыдне-ва. Далеко не молодого единоличника, 1883 г. р., первый раз арестовали в октябре 1929 г., и решением Особого совещания при коллегии ОГПУ Западной области по статье 58-10, ч.1 УК РСФСР он получил три года концлагерей. Не успел вернуться к свободному труду, как вновь арест, опять та же ст. 58-10, 11 и три года ссылки в Северный край. К 1937 г. он уже не только не оказывал какого-либо сопротивления коллективизации, но даже работал сторожем в артели им. Кирова. Однако последовал третий арест по той же статье и 10 лет исправительно-трудовых лагерей. По всем трем делам Президиум Смоленского областного суда и областная прокуратура в 1957, 1968 и 1992 гг. признали обвинения незаконными и реабилитировали Т. Г. Злыднева.

Также трижды был реабилитирован и Федор Степанович Жаворонков, крестьянин из деревни Крыловщина Демидовского района, 1900 г. р. Его судьба сложилась еще более трагично. Первый раз он был арестован как единоличник в 1930 г. и получил 5 лет концлагерей. Второй арест последовал в 1937 г. В то время он уже также был в колхозе. Но репрессивная машина работает и выдает 10 лет ИТЛ. А затем третий арест — в 1952 г., та же 58-10, и максимальный срок заключения — 25 лет ИТЛ!

Количество таковых персоналий в базе данных — 658 человек. При анализе общего массива репрессированных цифры дублирования должны быть исключены, а на каждом отдельном историческом этапе сохранены.

Таким образом, просто механическая работа с базой данных жертв политических репрессий была бы методологически ошибочной. Несовершенство базы данных как самостоятельного исторического источника обязывает исследователя учитывать массу нюансов, относиться к ней крайне осторожно, чтобы в итоге получить максимально объективное, а не искаженное знание об имевшем место в нашем отечестве печальном явлении — государственном терроре против собственных граждан.

* * *

Итак, анализ электронной базы данных «Смоленского мартиролога» мы начали с определения общего количества человек, ставших

13

жертвами политических репрессий на территории Смоленщины. Из всей базы данных мы выбрали только тех, кто на момент репрессии проживал в границах Смоленской губернии и нынешней Смоленской области и по которым местными судебными, внесудебными или административными органами были приняты соответствующие незаконные решения, что подтверждается наличием в архивно-следственном деле факта реабилитации. Таковых 26 873 человека.

О чем свидетельствует анализируемая нами электронная база данных «Смоленского мартиролога»?

В первую очередь, смоленские материалы со всей очевидностью подтверждают три имевших место в целом по стране всплеска репрессивной практики:

1) 1930-1933 гг., когда велась борьба с кулачеством;

2) 1937-1938 гг. — период так называемого Большого террора и

3) 1942-1943 гг. — самый критический этап в ходе Великой Отечественной войны.

Приложение 2

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Динамика репрессий по годам (26 873 чел.)

10000 т

Как соотносятся цифры репрессированных с количеством населения в губернии и в области на соответствующих исторических этапах? Из последующей таблицы (Приложение 3) видно, что в количественном отношении население Смоленщины на протяжении исследуемого

14

довоенного периода существенно не менялось. Губерния и область как в дореволюционное время, так и после 1917 г. и Великой Отечественной войны оставались преимущественно аграрными.

Приложение 3

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Население Смоленщины в 1913-1950 гг. (чел.)

Год

Всего

Городское

Сельское

1913

2 043 276

188 262

1 855 014

1920

1 945 463

201 130

1 892 592

1926

2 166 ООО

216 000

1 950 000

1939

1 980 000

363 000

1 617 000

1950

1 249 000

255 000

994 000

Выводить какой-либо усредненный показатель репрессивной практики государства за весь период 1917-1953 гг. нам представляется здесь не только неэтичным, но и методологически неверным. Такого рода цифры могут выводиться только по конкретным годам или периодам. Приведем соответствующие данные.

Приложение 4

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Количество репрессированных к общей численности населения Смоленщины3

^\Период

Граждан-

Нэп

Коллекти-

Большой

Война

Послевоен-

ская война

визация

террор

ный период

(1917-

(1921-

(1929-

(1937-

(1942-

(1945-

1920)

1928)

1933)

1938)

1943)

1953)

Репрессировано:

— чел.

693

486

5762

14 710

1132

1254

— % к числен-

ности населения

0,04

0,02

0,27

0,74

0,06

од

Данные как общей диаграммы, так и последней (Приложение 4) таблицы со всей очевидностью свидетельствуют о том, что даже в жестоком противостоянии гражданской войны, а тем более в «тихом» периоде нэпа, говорить о какой-либо государственной политике террора по отношению ко всему или значительной части населения не приходится. То есть первое десятилетие советской власти было в этом отношении весьма мирным. Конечно, репрессивная прак

3 В каждом периоде расчет произведен по отношению к средней численности населения за указанные в нем годы.

15

тика не могла не иметь места, но она носила единичный, точечный характер, была направлена против очень узкого круга лиц из числа «бывших» и лидеров крестьянских восстаний, затронув совершенно незначительную часть общества.

Датировать начало массовых репрессий в регионе можно лишь 1930-м годом — кампанией по ликвидации кулачества как класса. Послевоенный период показывает явную тенденцию затухания репрессий даже в известных условиях подавления так называемого молодежного сопротивления сталинизму, борьбы с космополитизмом, «ленинградского дела», «дела врачей» и др.

Тем самым смоленские материалы не дают оснований к утверждению о том, что вся история советской России вплоть до смерти Сталина — это период перманентного государственного террора по отношению к собственному народу.

Еще с большей очевидностью об этом свидетельствует практика применения высшей меры наказания — расстрела.

Приложение 5

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Мера наказания: «расстрел» (7532 чел.)

17 4200101002

I 1 3711

ф 3279

I 101 135

23 18 9 9 1

2 ^ 'фШ**^ оооооооо

Смертная казнь в России была отменена Временным правительством 12 марта 1917 г. Но уже в 1918 г. она вернется в практику ревтрибуналов и ВЧК. Решением Наркомюста в июне 1918 г. с ревтрибуналов вообще снимались какие-либо ограничения в выборе мер борьбы с контрреволюцией. В секретной инструкции местным отде-

16

лениям ЧК от 1 декабря 1918 г. им разрешалось в случае необходимости пресечения или прекращения незаконных действий применять административные наказания во внесудебном порядке различными мерами, включая расстрел.

Но даже в такой обстановке Смоленский губернский ревтрибунал и местные органы ВЧК довольно редко прибегали к расстрелу как крайней мере репрессии по отношению к врагам революции. А в связи с окончанием основных военных действий гражданской войны ВЧК приказом от 1 января 1920 г. вообще отменяет по линии своих структур расстрел как высшую меру наказания к «врагам советской власти». Приказом ВЧК от 18 марта 1920 г. были существенно урезаны права и реввоентрибуналов в части применения высшей меры наказания. Она ограничивалась исключительно случаями, когда виновные изобличались в совершении преступлений, «непосредственно препятствующих или могущих препятствовать успешному ходу боевых и трудовых операций и разлагающих силу армии на боевом или трудовом фронте». К таковым относились шпионство, измена и предательство, неисполнение боевых приказов, восстание и вооруженное неповиновение войсковых частей, бандитизм и мародерство, дезертирство из боевых линий, а также трудовых армий.

На Смоленщине практика применения исключительной меры наказания не стала массовой и по отношению к кулакам, отнесенным к первой категории («контрреволюционный кулацкий актив»). Они в основном выселялись, а не подвергались расстрелу.

Ничем не оправданное безумие на Смоленщине — это 1937-1938 гг. Если в целом за весь исследуемый период (1917-1953 гг.) в регионе было приговорено к расстрелу 7532 человека, то на так называемый Большой террор приходится 6990 смертных приговоров, или 92,8 %. При этом в 1937 г. было расстреляно 3711 человек, в 1938 — 3279 человек, что составляет по 49,3 % и 43,5 % соответственно от общей цифры приговоренных к высшей мере наказания.

Для большей части репрессированных мерой наказания стали лишение свободы и отправка в исправительно-трудовые лагеря. На Смоленщине за исследуемый период к различным срокам наказания в ИТЛ были приговорены 13 624 человека, или 50,7 % от общей численности репрессированных. По годам это выглядит следующим образом.

17

Приложение 6

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Мера наказания: «лишение свободы» (13 624 чел.)

В целом данная мера наказания почти полностью совпадает с динамикой общей репрессивной практики в регионе (см. Приложение 2), и можно говорить, что она в основном и определяет наше представление о репрессиях.

При этом следует иметь в виду, что тюремное заключение и ИТЛ — это вовсе не одно и то же.

С первых лет советской власти к местам лишения свободы относились тюрьмы, места общего заключения (колонии) и исправительно-трудовые лагеря. С 1920 г. появляется новый тип лишения свободы — лагеря особого назначения. Первый лагерь особого назначения предназначался для содержания в нем активных врагов советского государства. Он находился на Соловецких островах и сокращенно назывался СЛОН. Никакого использования труда заключенных до 1926 г. в нем не производилось. Лагерь служил лишь местом строгой изоляции саботажников и других контрреволюционных элементов.

При осуждении на малые сроки человек отправлялся в колонию, при осуждении на срок свыше 3-х лет — в ИТЛ.

18

Исправительно-трудовые лагеря начинают свою историю с 1929 г., с июльского постановления СНК СССР «Об использовании труда уголовно-заключенных». Еще в 1928 г. заместитель наркома РКИ Н. М. Янсон в письме Сталину предложил использовать труд заключенных для освоения отдаленных местностей. В июне 1929 г. политбюро ЦК ВКП(б) это предложение одобрило, и в системе ОГПУ создается сеть ИТЛ. В апреле 1930 г. в составе ОГПУ было создано Управление лагерями (с октября 1930 г. — Главное управление). Так появился печально известный ГУЛаг — Главное управление лагерей ОГПУ

Перед будущим ГУЛагом ставилась задача организации лагерей в отдаленных регионах страны: в Сибири, на Севере, на Дальнем Востоке и в Средней Азии. В 1930-1932 гг. будут созданы Нижегородский, Казахстанский, Сызранский, Ухто-Печорский, Свирский, Сибирский, Карагандинский и другие ИТЛ, в том числе особый Бе-ломорско-Балтийский исправительно-трудовой лагерь ОГПУ для строительства Беломорско-Балтийского канала.

В 1930-е гг. трудом заключенных были построены каналы (Москва - Волга, Беломорско-Балтийский), золотые прииски Колымы и Магадана, угольные шахты Воркуты, многие другие объекты и даже целые города. Суды и внесудебные органы будут отправлять осужденных не в тюрьмы, а в лагеря. И если в 1928 г. таковых было «лишь» 15 %, то в середине 1930-х гг. эта цифра достигнет уже 50 и более процентов. Особое место займет здесь созданный в 1936 г. Отдел шоссейных дорог (ОШОСДОР) НКВД. Для Смоленщины строительство автомагистрали Москва - Минск отразится созданием для этой цели в 1936 г. лагеря заключенных в г. Вязьме — Вяземлаг, а в ныне соседней Калужской области — Калуглага для строительства дороги Москва - Киев.

Всего за 1921-1953 гг. в ИТЛ по всей стране было отправлено 2 604 397 человек, из них по отдельным периодам: 1921-1929 гг. — 99 596; 1930-1936 гг. - 897 690; 1937-1938 гг. - 634 820; 1939-1940 гг. - 120 393; 1941-1945 гг. - 409 087; 1946-1953 гг. - 441 911 человек.

Несколько иная картина на Смоленщине складывается с мерой наказания «заключить в концлагерь». В концентрационные лагеря за 1917-1953 гг. был отправлен 1791 человек, что составляет 6,7 % от всей численности репрессированных.

19

Приложение 7

Концентрационные лагеря стали использоваться для изоляции антисоветских элементов с лета 1918 г. Они формировались на базе концлагерей, в которых в годы Первой мировой войны содержались военнопленные. Декрет СНК от 5 сентября 1918 г., которым официально датируется начало красного террора, законодательно закрепил статус концлагеря для изоляции классовых врагов. В них предписывалось содержать как заложников «крупных представителей буржуазии, помещиков, фабрикантов, торговцев, контрреволюционных попов, всех враждебных советской власти офицеров» и другие категории населения.

Весной 1919 г. решением Президиума ВЦИК понятие «концентрационный лагерь» трансформируется в «лагерь принудительных работ». В каждой губернии под руководством местных ЧК предписывалось создание таких лагерей, рассчитанных не менее чем на 300 человек. В Смоленске под концлагерь был отдан Авраамиевский монастырь, основанный еще в 1128 г. сыном Владимира Мономаха Мстиславом. Но даже в официальных документах понятие «концлагерь» еще остается. Так, например, в «Положении о правах ОГПУ» в части административных высылок, ссылок и заключения в концлагерь, утвержденном Президиумом ЦИК СССР 28 марта 1924 г., ОГПУ 20

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Мера наказания: «концлагерь» (1791 чел.)

предоставлялось право заключать лиц, признанных социально опасными, в концентрационные лагеря на срок до трех лет.

С 1929 г., как уже отмечалось, лагеря, оставаясь по сути концентрационными, стали носить название ИТЛ — исправительно-трудовые лагеря, в которых труд заключенных стал обязательным.

К заключенным по линии ИТЛ добавится еще одна существенная по численности группа репрессированных — с мерой наказания «ссылка» или «высылка».

Впервые высылка в административном порядке стала применяться на основе постановления ВЦИК РСФСР от 10 августа 1922 г. В нем речь шла о возможности изоляции лиц, причастных к контрреволюционным выступлениям, без применения ареста путем высылки за границу или в определенные местности страны. Далее на законодательном уровне эти меры наказания были прописаны в уже указанном ранее «Положении о правах ОГПУ» в части административных высылок, ссылок и заключения в концлагерь 1924 г. В нем в целях борьбы с преступной деятельностью лиц, признаваемых социально опасными, ОГПУ предоставлялось право высылать таковых из местностей, где они проживали, на срок не свыше трех лет.

Вынесение постановлений о высылке и ссылке возлагалось на Особое совещание в составе трех членов Коллегии ОГПУ.

Здесь речь шла об отдельных личностях, но не о социальных группах населения. Понятие «массовое выселение» будет введено в практику приказом ОГПУ № 44/21 «О ликвидации кулака как класса» от 2 февраля 1930 г. В нем говорилось, что массовому выселению в отдаленные северные районы СССР с конфискацией имущества подлежали наиболее богатые кулаки и их семьи. Прекращена такая практика будет инструкцией ЦК ВКП(б) и СНК СССР всем партийно-советским работникам и всем органам ОГПУ, суда и прокуратуры «О прекращении массовых выселений крестьян, упорядочении производства арестов и разгрузке мест заключения» от 8 мая 1933 года.

На Смоленщине количество репрессированных с мерой наказания «ссылка» и «высылка» составило 1970 человек. В основном это коснулось зажиточной части крестьянства в ходе ликвидации кулачества и членов семей изменников Родины в годы войны.

Об участии репрессивных органов в практике раскулачивания будет подробно описано в одном из последующих разделов книги. Что же касается категории репрессированных — «член семьи изменника Родины» (печально известная аббревиатура ЧСИР), то уже с конца мая 1942 г. подлежали аресту и ссылке в отдаленные места СССР на срок от трех до пяти лет совершеннолетние члены семей военнослужащих, осужденных Особым совещанием НКВД СССР или судеб-

21

ными органами за побег за границу. С 27 июня 1942 г. в соответствии с постановлением Государственного комитета обороны за № 1926сс от 24 июня 1942 г. и в дополнение к директиве № 215/51с от 30 мая 1942 г. подлежали аресту и ссылке в отдаленные места СССР сроком на пять лет совершеннолетние члены семей лиц (военнослужащих и гражданских), приговоренных судебными органами или Особым совещанием при НКВД СССР к высшей мере наказания по статьям 58-1а и 58-16 УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик за шпионаж в пользу Германии и других воюющих с Советским Союзом стран; за переход на сторону врага; за предательство или содействие немецким оккупантам; за службу в карательных или административных органах немецких оккупантов на захваченной ими территории; за попытку измены родине и изменнические намерения; за добровольный уход с оккупационными войсками при освобождении захваченной противником территории.

Как эти две волны репрессивной практики проявились на Смоленщине хорошо видно из следующей диаграммы: первый всплеск высылки кулаков зимой 1930 г., падение темпов к концу года, очередная кампания весной 1931 г. и почти полное затухание к 1933 году; начало репрессий в отношении ЧСИР в середине 1942 г. с максимальным подъемом в 1943 г. и резким снижением в 1945 году.

Приложение 8

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Мера наказания: «ссылка, высылка» (1970 чел.)

500

«Смоленский мартиролог» дает довольно полное представление и о том, как на разных исторических этапах под меняющуюся государственную политику «подстраивались» и сроки лишения свободы и отбывания наказания в ссылке. Общую картину дает следующая таблица:

Приложение 9

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Сроки лишения свободы (чел.)

Срок

1 год

2 года

3 года

4 года

5 лет

6 лет

7 лет

Кол-во чел.

227

139

3321

249

3659

360

374

Срок

8 лет

9 лет

10 лет

12 лет

15 лет

20 лет

25 лет

Кол-во чел.

1369

1

7636

3

72

21

191

Однако в разные годы эти меры наказания использовались по-разному. С течением времени очевидна тенденция ужесточения наказания и увеличения сроков лишения свободы. Самый предельный срок лишения свободы — 25 лет — будет установлен решением ЦИК СССР от 2 октября 1937 г. В самый трудный период Великой Отечественной войны на основе указа Президиума Верховного Совета (ПВС) СССР от 19 апреля 1943 г. «О мерах наказания изменникам Родины и предателям и о введении для этих лиц как меры наказания каторжных работ» в стране появились официальные каторжане. С июля 1943 г. Верховный суд СССР получил право заменять смертную казнь за измену Родине ссылкой на каторжные работы сроком от 15 до 20 лет. По окончании войны осуждение на каторжные работы стало применяться и к тем, кто совершал побег из мест обязательного и постоянного поселения. Последующая диаграмма подтверждает ранее отмеченные основные волны репрессий в регионе.

23

Приложение 10

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Сроки наказания репрессированных (чел.)

5000

В современной историографии значительное место уделяется и вопросу о возрастном составе репрессированных. Электронная база данных «Смоленского мартиролога» свидетельствует, что государственный террор относительно равнозначно «прошелся» по всем основным возрастным группам населения страны. Несколько больше других пострадала самая старшая возрастная группа (более 50 лет) — 29,7 %. Далее по убывающей идут остальные группы: 41-50 лет — 29,0 %, 31-40 лет — 24,8 % и «всего лишь» 15,4 % — самая молодая группа (до 30 лет). У 284 репрессированных в следственных делах возраст не указан.

24

Приложение 11

При этом больше всего по всем возрастным группам было репрессировано в годы Большого террора, молодежь значительнее других пострадала в годы Великой Отечественной войны, а старшая возрастная группа — в период коллективизации и раскулачивания.

Довольно устоявшейся точкой зрения на сегодня остается и утверждение о том, что политический террор, особенно в 1930-е гг., был направлен в первую очередь против «старых» коммунистов, непосредственных участников революционных событий и гражданской войны. Рассуждение строится по линии: они знали о незначительном личном вкладе Сталина в победу Октября и советской власти на фронтах гражданской войны и потому их следовало или физически уничтожить, или изолировать. Потому они и не могли не стать мишенью № 1 в ходе террора.

Материалы Смоленского мартиролога не подтверждают эту концепцию. Со всей очевидностью они свидетельствуют, что пострадали от политических репрессий в первую очередь рядовые граждане страны, не связанные с какими-либо политическими партиями, в том числе и коммунистической. Таковых, по электронной базе данных, 25 тысяч человек, или 93 % от общего количества репрессированных. При этом более чем у одной тысячи человек графа о партийности не заполнена, а это целых 4 % всех персоналий. Репрессированных коммунистов и комсомольцев — около 3 % (830 человек).

25

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гт. Возрастные группы репрессированных (26 589 чел.)

Приложение 12

Конечно, следует иметь в виду, что данные мартиролога о партийности репрессированных, скорее всего, не отражают реального положения дел. Нередким явлением в партийной жизни было такое, когда до ареста, а тем более до осуждения человек с партийным билетом не доходил — его исключали еще накануне. Но в первую очередь партия отстаивала своих провинившихся членов и делала все возможное, чтобы вывести их из-под юрисдикции судебных органов.

Последние на протяжении всех 1920-1930-х гг. полностью зависели от местных властей, особенно в вопросах финансирования их деятельности, и в своей работе они автоматически подпадали «под командование местных партийных руководителей». Особенно после призыва в 1929 г. наркома юстиции Н. В. Крыленко к органам правосудия активно поддержать и присоединиться к решению задач партии по преобразованию деревни. «В таких условиях, — считает Питер Соломон, — у них не было никаких возможностей сопротивляться любым попыткам местных политиков направлять их работу или вмешиваться в отдельные дела»4.

1931 год стал переломным во взаимоотношениях партийных контрольных комиссий (КК) и органов правосудия. Совместное постановление Президиума ЦКК ВКП(б) и Коллегии НК РКИ СССР от 23 сентября 1931 г. «О взаимоотношениях КК с судебно-следствен-ными органами» подвергло резкой критике сложившуюся практи

4 Solomon Peter. Local Political Power and Soviet Criminal Justice, 1922-1941 // Soviet Studies. 1985. Vol. 37. P. 312.

26

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Партийный состав репрессированных (чел., %)

ку совершенно механического исключения из партии «осужденных или привлеченных к следствию лишь (! — Е. К.) на основе приговора или постановления о привлечении». В результате такого «формально-механического подхода» партия лишалась «ценных работников, иногда высококвалифицированных хозяйственников, организаторов, руководителей предприятий». Чтобы не допускать подобного в дальнейшем, контрольным комиссиям предписывалось возлагать на одного из их членов обязанность наблюдения «за дальнейшим ходом судебно-следственных дел членов партии», и если не обнаруживалось «личной корысти», то к уголовной ответственности привлечение считалось необоснованным. В случаях, когда КК не соглашались с судебным решением, то за ними закреплялось право на возбуждение вопроса «об исправлении допущенных ошибок». После такой постановляющей части на оговорку, чтобы КК не вмешивались непосредственно в оперативную работу судебно-следственных и прокурорских органов, можно было уже не обращать внимания. «Ценные партийные кадры» получили своеобразные партийные индульгенции за прегрешения как прошлые, так и будущие. Партия становилась вне и над законом, досягаемой для правосудия лишь в случаях, определяемых самой же партией.

К середине 1930-х гг. влияние местных политиков на правосудие стало настолько сильным, что уже угрожало «нормальному и предсказуемому функционированию закона»5. И тогда наряду с все еще остававшимся злободневным тезисом «политически направленного расследования» начинается кампания по «реставрации закона». Однако последовавший за этим террор сведет на нет предпринятые попытки привить уважение к закону. За местными партийными органами останется право подбора кадров в органах правосудия, право надзора и контроля за их деятельностью как одной из государственных структур. «Поверх и помимо закона, а также посредством самого закона, — заключает Мерл Фэйнсод, — прокуратура и суды продолжали функционировать лишь как орудие диктатуры партии»6. Партийные директивы определяли политическую линию, которая регулировала сферу деятельности юриспруденции и определяла направления работы прокуратуры. Функции правосудия свелись не к защите закона, а к функциям «стражи линии партии».

В части исследуемого нами вопроса это выльется в досудебное исключение провинившихся коммунистов и членов ВЛКСМ. Но в годы

5 Solomon Peter. Local Political Power and Soviet Criminal Justice, 1922-1941. Vol. 37. P. 318.

6 Fainsod Merle. Smolensk Under Soviet Rule. New York, 1989. P. 178.

27

Большого террора репрессии затронут значительный процент членов ВКП(б) на Смоленщине. Партийный билет если и не станет основанием для ареста, то он также не будет являться и индульгенцией от возможной репрессии в отношении его обладателя. Это подтверждают данные таблицы.

Приложение 13

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Репрессировано коммунистов, 1917-1953 гг. (744 чел.)

Годы

1917-1920

1921-1928

1929-1933

1934-1936

1937-1938

1939-1940

1941-1945

1946-1953

Количество человек

3

16

20

51

560

50

31

13

Более наглядную картину по годам дает следующая диаграмма.

Приложение 14

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Репрессировано коммунистов и беспартийных (25 744 чел.)

► б/п 2.1000 чел. коммунисты 744 чел.

ОС Oi <=> —

Cft Й » 3)

28

Действительно, в годы Большого террора партия пострадала существенно. Однако методологически наиболее верным будет не констатация конкретных цифр реально пострадавших членов партии, а определение своеобразной «плотности репрессий» в партийной среде в это время. И она оказывается существенной. Так, если в целом от общей численности населения Смоленщины в годы Большого террора (около двух миллионов человек) было репрессировано 0,74 % жителей региона, то среди коммунистов в этот период жертвами террора стали 3,5 % членов партии (средняя численность местной организации ВКП(б) в 1937-1938 гг. - 16 тысяч человек).

Однако наиболее деликатным аспектом репрессивной практики советского государства в исследуемый период является национальный вопрос.

Какая из национальностей пострадала от репрессий больше всего?

Вопрос, казалось бы, и не такой уж сложный для ответа. Но это только на первый взгляд.

По фактическим цифрам — бесспорно, русские. Материалы «Смоленского мартиролога» дают следующую картину репрессий по национальному признаку.

Приложение 15

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Репрессировано по национальному признаку (чел., % к общей численности)

25000

20740 77%

20000 А

15000

10000

5000

I

I

в

1600

6%

1491

969

4%

412 1,5%

261 1%

195 0,7%

1134

71 4%

0J%

русские латыши поляки белорусы евреи украинцы немцы эстонцы прочие

Итак, больше всего репрессировано русских - 77 %. Затем идут латыши, поляки, белорусы и т. д.

29

При этом волны репрессий в отношении представителей всех национальностей совпадают абсолютно. Это — раскулачивание и Большой террор. То есть для механизма репрессивной машины национальность никакого значения не имела. Все определялось общей социально-экономической, а не национальной политикой государства.

Это выводы по общей картине, которую дает база данных.

Несколько иначе все будет выглядеть, когда анализируется отдельная мера наказания — «расстрел».

Приложение 16

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Репрессировано с мерой наказания «расстрел» (7532 чел.)

6000

5000

4000

3000

2000

1000

5017 66,5 %

1

I

12%

I

666

9%

422 5,5 %

114 1,5 %

94

71 1%

30 0,5%

228 3%

-KSSL

I --------I-"-1-■-1--j

русские латыши поляки белорусы евреи украинцы немцы эстонцы прочие

Как видим, процент репрессированных по уже отмеченным национальностям существенно изменился: у русских он снизился почти на 10 % (с 77 до 66,5), у латышей вырос в два раза — с 6 до 12 %, у поляков — с 5,5 до 9 %, у белорусов на 1,5 %.

О чем говорят эти цифры? О том, что более жесткие меры применялись по отношению к «малым народам», населявшим Смоленщину.

Но этот вывод применим исключительно лишь к периоду Большого террора, когда в 1937-1938 гг. проводились так называемые национальные операции. На Смоленщине из малых народов в этот период больше всего пострадали латыши и поляки. В меньшей степени все остальные, поскольку специальные операции коснулись только латышей, поляков и немцев. Но последних на Смоленщине было незначительное количество.

30

Наиболее значимым показателем в национальных репрессиях будет не общее количество пострадавших по отдельным группам, а процентное отношение репрессированных внутри каждой национальной группы к общей численности ее представителей, проживавших в границах Смоленщины.

Возьмем самые точные цифры по национальному составу губернии — по переписи 1926 г. На территории Смоленщины проживали: русские - 1 800 ООО (90 %), украинцы - 132 ООО (6,5 %), евреи -37 ООО (1,8 %), белорусы - 21 ООО (1 %), латыши - 7581 (0,34 %), поляки - 6023 (0,27 %), немцы - 1080 (0,05 %).

Реальную картину репрессивной политики государства по отношению к «малым народам» дает следующая таблица.

Приложение 17

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Репрессии по национальному признаку

Процент репрессированных к численности населения данной национальности

Национальность

Всего

Из них — «расстрел»

Поляки

24,8

ИД

Латыши

21,1

11,8

Немцы

18,1

6,6

Белорусы

4,6

2,0

Русские

1,2

0,3

Евреи

1Д

0,3

Еще более трагичной картина репрессий в отношении малых народов предстает, когда выводится соотношение количества персоналий мартиролога с мерой наказания «расстрел» к цифре репрессированных представителей той или иной национальности.

Здесь больше всех пострадали латыши — их было расстреляно 55,6 % к числу арестованных. Затем идут поляки (44,7 %), белорусы (43,6 %), немцы (36,4 %), украинцы (36,0 %), евреи (27,7 %), русские (24,2 %).

Таким образом, национальные операции на Смоленщине своей жестокостью существенно отразились и на соседних «больших народах» — белорусах и украинцах.

Кто вершил это «правосудие»?

Материалы «Смоленского мартиролога» со всей определенностью свидетельствуют и о том, что на протяжении всего исследуемого периода основным «инструментом» репрессивной политики государства станут не судебные, а различные внесудебные органы репрессии: тройки и особые совещания.

31

Первая тройка в истории советских репрессивных органов была создана еще 15 июня 1918 г. в составе ВЧК для решения вопросов о применении высшей меры наказания — расстрела. Ликвидированы тройки будут постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. Тройками будет осуждено на Смоленщине 56 % от всей численности репрессированных (15 147 чел.), Особым совещанием — 10 % (2840 чел.). Особое совещание при НКВД СССР существовало с ноября 1934 по июль 1950 гг.

Тройка стала и самым безжалостным в своих решениях органом репрессии. На Смоленщине 66 % от всех приговоренных к расстрелу (4953 человека) были осуждены подобным образом.

Таким образом, в целом «Смоленский мартиролог» свидетельствует, что электронная база данных жертв политических репрессий, сформированная на основе архивных материалов, может рассматриваться как самостоятельный исторический источник, дающий новые знания по проблеме политических репрессий.

При этом методологические аспекты применения электронной базы данных как исторического источника требуют серьезного научного анализа, выработки единых принципов и подходов в работе по ее формированию и использованию.

Глава 2

ОРГАНЫ РЕПРЕССИИ: ИХ ПОЛНОМОЧИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

2.1. Смоленский революционный трибунал*

Революционные суды, созданные в советской России после октября 1917 г., по примеру Французской революции стали называться революционными трибуналами. Их задачи были определены декретом от 24 ноября 1917 г., который гласил: «Для борьбы против контрреволюционных сил в видах принятия мер ограждения от них революции и ее завоеваний, а равно для решения дел о борьбе с мародерством и хищничеством, саботажем и прочими злоупотреблениями торговцев, промышленников, чиновников и пр. лиц, учреждаются рабочие и крестьянские Революционные трибуналы, в составе одного председателя и шести очередных заседателей, избираемых Губернскими или Городскими Советами Р., С. и Кр. Депутатов».

Детализация деятельности трибуналов последовала в принятом 2 декабря 1917 г. «Руководстве для устройства Революционных трибуналов». Оно уточняло процесс создания трибуналов, их структуру, порядок рассмотрения дел, перечень налагаемых взысканий, содержало ряд процессуальных норм. В деле организации трибуналов большая свобода давалась местным советам. Революционный суд получал свободу «в выборе средств и мер борьбы с нарушителями

Подробнее о деятельности революционных трибуналов см.: Федорен-ко П. П. Революционные трибуналы Смоленской губернии (декабрь 1917 — 1922 г.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Брянск, 2006; Он же. Создание и деятельность на территории Смоленской губернии революционных трибуналов (декабрь 1917 — 1918 г.) // Историю пишут аспиранты: Выпуск 5 / Под ред. Е. В. Кодина. Смоленск, 2005; Он же. Из истории Ревтрибунала (РВТ) Западного фронта в годы гражданской войны // Смоленск и Гнездово в истории славянского мира: Материалы международной научно-практической конференции, 16-17 сентября 2005 г. Смоленск, 2005; и др.

33

порядка, применяя в качестве таковых денежный штраф, общественное порицание, лишение общественного доверия, принудительные общественные работы, лишение свободы, высылка за границу и т. п.». Среди перечисленных мер отсутствует смертная казнь, отмененная ранее.

19 декабря 1917 г. по линии Наркомюста последовала специальная инструкция революционным трибуналам. Она, так же как и руководство, содержала перечень процессуальных норм, в соответствии с которыми должен был действовать трибунал, определяла состав, порядок избрания членов революционного трибунала и заседателей. Инструкция ограничивала подсудность революционным трибуналам следующие категории дел: 1) «О восстании против Советской власти, противодействии и неподчинении и призыве к таковым деяниям, 2) о нарушении и затруднении правительственной работы... 3) о сокращении производства предметов массового потребления без необходимости, 4) о скупке, сокрытии, порче и уничтожении таковых... 5) о нарушении декретов, распоряжений и обязательных постановлений Правительства... 6) о злоупотреблении властью...». Здесь же перечислялись и возможные меры наказания: штраф, лишение свободы, удаление из мест проживания, общественное порицание, объявление врагом народа, лишение прав, секвестр или конфискация имущества, обязательные общественные работы.

Однако на территории Смоленской губернии в это время в качестве чрезвычайных судебных органов создавались не ревтрибуналы, а революционные народные административные суды. В Смоленске такой суд начал действовать уже 15 декабря 1917 г. Он был создан по приказу председателя СНК Смоленской губернии Е. Разумова и комиссара судебного отдела Е. Гетнера. Руководителем суда был назначен К. Стасюлис.

Деятельность суда регулировало положение «О военно-революционных народных административных судах», принятое в начале 1918г. Его задача состояла в поддержании общественной и личной безопасности населения. Суд не был связан какими-либо «формальными требованиями», действовал «лишь по убеждению своей совести». Он мог принимать к разбирательству дела, связанные с продажей, изготовлением «опьяняющих» напитков, насилием, хулиганством, «буйством», оскорблением служебных лиц, неисполнением их требований, продажей казенного имущества, притонодержательством и т. д.

Как видим, контрреволюционные преступления в этом положении еще не упоминаются. Однако в «Дополнении» к положению этот пробел был ликвидирован. Революционному суду давалось право

34

рассматривать дела о контрреволюции, дезертирстве, призыве к саботажу. В качестве наказания применялось тюремное заключение либо штраф. Самые длительные сроки полагались за грабеж, контрреволюционные преступления и убийство (соответственно 10, 5, 15 лет). В целом же наказания были достаточно мягкие (так, например, дезертиры вначале приговаривались лишь к одному месяцу тюремного заключения).

В мае 1918 г. заведующий юридическим отделом губисполкома А. Гетнер известил уездные юридические отделы об упразднении народных революционно-административных судов. Все политические дела (о спекуляции, мародерстве и неповиновении советской власти) передавались создаваемому в это время губернскому революционному трибуналу вместе с арестованными.

В сравнении с другими регионами Смоленский революционный трибунал образовался сравнительно поздно — лишь 1 июня 1918 г. Председатель трибунала избирался исполнительным комитетом Западной Коммуны сроком на три месяца. Первым председателем ревтрибунала стал К. 3. Стасюлис. Его заместителем был назначен М. И. Воробьев. Все члены трибунала являлись коммунистами.

Смоленский революционный трибунал действовал, руководствуясь революционным правосознанием и учитывая классовое происхождение обвиняемых. Так, в опросном листе для обвиняемых необходимо было указывать классовое происхождение, наличие недвижимости, капитала и своего дела до Октябрьской революции, партийную принадлежность. Примечание предполагало, что обвиняемый должен был дать информацию: является ли сыном купца, дочерью фабриканта, сыном рабочего и т. д.

Как и в судах, наказания ревтрибунала в начале его деятельности были относительно мягкими. Наиболее распространенным видом наказания было тюремное заключение. Смертная казнь в итоговой статистике отсутствует. Однако, как считает П. П. Федоренко, по косвенным данным можно предполагать, что она все же применялась7.

Летом 1918 г. в связи с обострением ситуации в стране репрессивная политика большевистской власти стала ужесточаться. 16 июня 1918 г. нарком юстиции П. И. Стучка отменил ранее изданные циркуляры о революционных трибуналах. С этого момента эти чрезвычайные судебные органы в выборе мер борьбы с контрреволюцией не были связаны никакими ограничениями вплоть до применения смертной казни.

7 Федоренко П. П. Указ. соч. С. 71.

35

В целом же репрессивная политика трибуналов весной и летом 1918 г. не отличалась суровостью. И Смоленский революционный трибунал не был в этом случае исключением. Об этом свидетельствует большое количество оправдательных приговоров. За 1918 г. трибунал осудил 156 человек, в то время как было оправдано и освобождено следственной комиссией 68 граждан. Это был самый низкий показатель осужденных за всю историю существования трибунала.

Всего с начала своей деятельности и до конца ноября 1918 г. трибунал возбудил 230 дел. Из этого числа больше всего приходилось на контрреволюционные преступления — 101 дело. В значительной степени это объяснялось прифронтовым положением губернии и постоянными волнениями крестьян в уездах.

В 1919 г. в Смоленском революционном трибунале произошли серьезные изменения, как в персональном составе, так и в особенностях его деятельности. Сменился председатель трибунала: в декабре 1918 г. Стасюлис уехал в освобожденные районы Белоруссии. Трибунал некоторое время возглавлял секретарь Н. Д. Караваев, которого сменил Я. Я. Кронберг. В апреле 1919 г. на заседании Смоленского губкома РКП(б) было принято решение предложить губисполкому утвердить в должности председателя трибунала Кронберга, а членом трибунала Караваева. Так и произошло. 24 апреля 1919 г. президиум Смолгубисполкома утвердил председателем трибунала Я. Я. Кронберга. С 1 октября 1919 г. по 19 мая 1920 г. председателем трибунала был И. В. Зыбко, сменивший на этом посту Кронберга, назначенного руководителем губернского отдела юстиции. В ноябре 1920 г. трибунал вновь возглавил Я. Я. Кронберг.

Статистика за 1919 год рисует общую картину деятельности трибунала в этот период. Из нее следует, что в 1919 г. главным направлением работы суда по-прежнему являлись контрреволюционные преступления. Из 864 дел, поступивших в трибунал, 326 проходило по графе «контрреволюция», что составляло 37,7 % от общего числа дел, разобранных трибуналом.

Из 326 дел почти половина (179) подпадала под категорию «агитация против советской власти», что лишний раз свидетельствует о характере деятельности трибунала как органа, отслеживающего и пресекающего любые попытки поколебать большевистский режим, даже не связанные с активными действиями против него. Достаточно много в группе контрреволюционных преступлений было дел, проходящих по категории «заговоры, восстания, мятежи» (74 дела).

Репрессивная политика трибунала в 1919 г. значительно отличалась от 1918 г. Смысл и содержание законности подменило извест

36

ное постановление Реввоенсовета республики от 4 февраля 1919 г., которое прямо предписывало революционным военным трибуналам в своих решениях и приговорах руководствоваться коммунистическим правосознанием и революционной совестью. 12 апреля 1919 г. было принято новое положение о революционных трибуналах, в котором прямо указывалось, что «трибуналам предоставляется ничем не ограниченное право в определении меры репрессии». Таким образом был завершен процесс превращения трибуналов в грозный репрессивный орган, сурово карающий врагов режима.

Одним из видов наказания стал расстрел. К нему в первом полугодии 1919 г. на Смоленщине было приговорено 48 человек (6,6 % всех осужденных). Это было в два раза меньше, чем в целом по стране за тот же период (14 %). Впрочем, следует сразу же отметить, что не все приговоры о расстреле приводились в исполнение. Кассационный трибунал ВЦИК (а затем Верховный трибунал при ВЦИК) могли отменить приговор. Наибольшее количество расстрельных приговоров приходилось на долю должностных преступлений (19 человек).

Самым распространенным видом наказания в 1919 г. было заключение в концентрационный лагерь и направление в штрафную роту — 45 %. Это объяснялось тем, что абсолютное большинство лиц, осужденных за дезертирство, подвергались именно этому виду наказания, что в условиях гражданской войны не кажется столь уж неожиданным. Относительно мало было приговоренных к лишению свободы и к условному наказанию: соответственно — 12%и16%. В целом же за 1919 г. количество осужденных было высоким — 89 % от числа арестованных.

Примечательно, что в 1919 г. трибуналом не было осуждено ни одного представителя «белогвардейских» партий, и в то же время были осуждены 51 человек, которые являлись либо членами РКП(б), либо «сочувствующими». Абсолютное большинство осужденных — 672 человека, или 92,9 %, — были беспартийные. Отсутствие среди осужденных представителей других партий говорит в пользу той точки зрения, что трибунал видел свою главную задачу не в борьбе с политическими противниками режима, а прежде всего в репрессиях против недовольных новой властью и тех, кто пытался ее ослабить либо дискредитировать.

С завершением самого критического для советской власти 1919 г. в репрессивной политике государства становится все более очевидной линия на ее смягчение. Логическим завершением этого процесса стала отмена 17 января 1920 г. смертной казни как меры наказания. Однако как крайняя мера наказания она была сохранена для револю

37

ционных военных трибуналов. Однако уже весной, когда ситуация на фронтах гражданской войны ухудшилась и ряд губерний оказались на военном положении, губревтрибуналам таких территорий в определении меры репрессий были предоставлены права реввоентрибу-налов. Смоленщина стала одним из таких регионов.

14 мая 1920 г. приказом Реввоенсовета Западного фронта Смоленская губерния была объявлена на военном положении в «связи с кампанией ликвидации дезертирства». Права губревтрибунала приравнивались к правам реввоентрибунала «в смысле возможности применения к врагам Республики высшей меры наказания...». Именно этим объясняется то обстоятельство, что на 1920 год в губернии приходится наибольшее количество приговоренных к расстрелу.

В 1920 г. губернским трибуналом было вынесено 255 смертных приговоров. Абсолютное большинство из этого числа приходилось на дезертиров и бандитов. По числу приговоренных к расстрелу Смоленский революционный трибунал был одним из лидеров в стране. Так, с 1 января по 1 апреля 1920 г. им было приговорено к расстрелу 64 человека. За тот же период Калужский и Московский трибуналы вообще не применяли крайнюю меру репрессии.

С началом нэпа происходит трансформация системы революционных трибуналов. Постепенно уходили в прошлое суровые будни гражданской войны, однако врагов у новой власти оставалось немало. В 1921-1922 гг. по стране прокатилась мощная волна крестьянских восстаний. В репрессиях против участников этих выступлений революционные трибуналы сыграли активную роль. На Смоленщине подобных выступлений не было.

В это время значительно выросла общеуголовная преступность.

Так, если в 1920 г. из 1039 дел, рассмотренных трибуналом, под категорию контрреволюционных подпадали 108 (примерно 10,4 %), то в 1921 г. этот показатель существенно снижается. Из 558 дел в графу контрреволюционных попали всего 19, что составило около 3,4 %, т. е. произошло трехкратное уменьшение процентного соотношения этой категорий преступлений. В 1922 г. контрреволюционные преступления составили всего 4 %.

В целом в спокойные первые годы нэпа репрессии коснулись в первую очередь сельского населения. Это было вызвано проблемами, возникавшими при сборе продовольственного налога. Наряду с другими регионами Смоленщина оказалась в числе «неблагополучных» по части выполнения продналога. В 1922 г. в губернии «было мобилизовано и брошено на продработу» 4705 человек. В уездах работало 65 выездных сессий нарсуда и пять сессий ревтрибунала.

38

Дополнительно были организованы продовольственные штабы, по три-четыре в уезде, которые вели работу по изъятию продналога. При каждом продштабе находился в полном его распоряжении вооруженный отряд и не менее одной выездной сессии. Меры административно-судебного нажима были доведены до максимума возможного. С лета 1921 по февраль 1922 гг., только по данным семи уездов в губернии, было арестовано 4893 человека. Приговоры сессий отличались в большинстве случаев суровостью. К условному лишению свободы были приговорены 20 438 человек, к принудительным работам — 2846 человек (условно). Реально были лишены свободы 3056 человек. Только по одному Гжатскому уезду всего приговоренных «к условному и безусловному заключению в судебном и административном порядке» было 17 270 человек, и приговорены они в общей сложности были к 2267 годам и 4 месяцам.

Вооруженные отряды использовались для «взламывания замков в амбарах упрямых неплательщиков и изъятия налога силой отряда». А в это время в уездах наступал голод, и значительная часть населения с января 1922 г. «начала уже питаться суррогатами, желудями, мякиной, жмыхом и пр.». Но продналог так и не был выполнен. Почему? Потому что он был в принципе невыполним из-за размера, рассчитанного для губернии. Во-первых, Москва значительно превысила расчетную норму урожайности. Так, например, губстатбюро определяло урожайность ржи по Смоленскому уезду в 50,2 пудов с десятины, а Москва — 71,0; в Вяземском — 47,9 и 71,0 соответственно и т. д. А в среднем по Смоленщине центр давал урожайность 65 пудов с десятины против 46,7 пудов губстатбюро. Во-вторых, Москва сильно преувеличивала количество пашни в губернии, отчего, конечно, возрастал размер налога. В итоге получалось, что продналог, который, по заверениям центральных властей, должен был быть в два раза меньше продразверстки, на деле превышал ее в Смоленской губернии в 2,8 раза. Если по продразверстке подлежало изъятию 2 141 667 пудов хлеба, то по продналогу — 6 086 158 пудов. По отдельным же уездам разница эта выступала еще резче: в Гжатском уезде, например, продналог превосходил нормы изъятия хлеба по продразверстке в 3,4 раза, в Вельском — в 3,8, в Смоленском — в 4,1, в Демидовском — в 4,3. А когда в счет налога забирали коров, лошадей и даже постройки вплоть до изб, то принять такую политику властей народ, естественно, не мог. Сопротивление подавлялось силой репрессивного механизма — судов и ревтрибуналов.

Принятие Уголовного кодекса РСФСР 1922 г. должно было привести к замене революционной целесообразности в определении ме

39

ры наказания твердой опорой на закон. Однако дух гражданской войны еще довлел над судебными работниками. Как подчеркивалось в «Ежегоднике советской юстиции» революционное правосознание не сдается в архив, оно «должно проходить красной нитью в каждом приговоре или решении: оно лишь ограничено писаными нормами, но оно не упразднено».

Однако 31 декабря 1922 г. ревтрибунал прекратил свое существование, и с 1 января 1923 г. начал свою деятельность губернский суд.

Как уже было отмечено, значительное число осужденных ревтрибуналом подпадали под реальные уголовно наказуемые дела. Реабилитированных в соответствии с законом 1991 г. среди них немного. «Смоленский мартиролог» за весь период 1917-1922 гг. дает следующую картину: 1918 год - 2 чел., 1919 - 5 чел., 1920 - 7 чел., 1921 -1 чел. Всего 15 человек. Из них 6 человек были приговорены к лишению свободы, четверо — к другим мерам наказания, а дела в отношении 5 человек были вовсе прекращены.

Таким образом, Смоленский губернский революционный трибунал, являясь существенным инструментом репрессивной государственной машины, тем не менее даже в условиях гражданской войны не стал орудием массовых политических репрессий в регионе. Основным направлением в его деятельности стала борьба с общеуголовной преступностью в губернии, а не преследование граждан по политическим мотивам.

2.2. Смоленская ЧК*

По мнению ряда большевистских руководителей, в борьбе с врагами революции ревтрибуналы проявляли излишнюю мягкость, занимались «бумагомаранием». Многие дела «залеживались», а в быстро меняющейся обстановке гражданской войны тяжесть наказания часто зависела от опасности преступления в момент его совершения. Поэтому роль главного органа борьбы с внутренней контрреволюцией вскоре полностью ляжет на плечи ВЧК.

Вопрос о создании специальной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем начал активно обсуждаться в конце ноября 1917 г. по инициативе Ф. Э. Дзержинского. 7 декабря 1917 г. решени-

Подробнее о Смоленской чрезвычайной комиссии см.: Сикорский Е. А. Из истории утверждения в России диктатуры большевиков (по материалам всероссийским и смоленским). Смоленск, 2008; Он же. На переломе. Из истории революционной Смоленщины (1914-1920 гг.). Смоленск, 2000; и др.

40

ем Совета народных комиссаров была создана Всероссийская Чрезвычайная Комиссия (ВЧК). Возглавил ее Ф. Э. Дзержинский. Перед комиссией были поставлены три задачи: «1) Пресекать и ликвидировать все контрреволюционные и саботажнические попытки и действия по всей России, со стороны кого бы они ни исходили. 2) Предание суду Революционного трибунала всех саботажников и контрреволюционеров и выработка мер борьбы с ними. 3) Комиссия ведет только предварительное расследование, поскольку это нужно для пресечения». То есть изначально в функции ВЧК входило лишь предварительное расследование. Никаких судебных полномочий комиссии не давалось.

21 февраля 1918 г. в связи с началом германского наступления Совнарком принял декрет «Социалистическое отечество в опасности!». На его основании ВЧК впервые получила право внесудебной расправы над «неприятельскими агентами, спекулянтами, громилами, хулиганами, контрреволюционными агитаторами, германскими шпионами». Через несколько дней к ним добавили «саботажников и прочих паразитов», предупредив, что ВЧК не видит других мер, кроме беспощадного уничтожения таковых «на месте преступления».

На Смоленщине Западная (областная) ЧК заработала 17 апреля 1918 г. Возглавил ее В. И. Яркин. В уездах губернии создание чрезвычайных комиссий началось в мае 1918 г. Первой 15 мая появилась Сычевская ЧК, в конце месяца — Краснинская, Поречская и т. д.

На местах начали создаваться коллегии ЧК. Как правило, этот руководящий орган состоял из трех человек: двух следователей и заведующего (председателя). Остальной штат состоял из секретаря, его помощника, делопроизводителя, двух машинисток, 20 сотрудников тайного сыска, сторожа и рассыльного. Но это не было жесткой регламентацией, одинаковой для всех регионов. Все определялось средствами местных исполкомов.

В июне 1918 г. на первой Всероссийской конференции чрезвычайных комиссий было принято решение «взять на себя на всей территории республики всю тяжесть беспощадной борьбы с контрреволюцией, спекуляцией, злоупотреблениями по должности». Здесь же конференция «нашла необходимым» организовать при каждом областном, губернском, а также при крупных уездных советах депутатов «стройную сеть Чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией».

В приказе ВЧК № 26 от 29 августа 1918 г. «О взаимоотношениях местных ЧК с советами» устанавливалось, что работать следовало в тесном контакте с местными органами власти. Однако в своей

41

работе комиссии оставались «несомненно автономны». Советам же комиссии были «только подотчетны, но ни в коем случае советы или какие-либо отделы его не могут отменять или приостанавливать распоряжения Чрезвкома, исходящих от ВЧК».

В аналогичном приказе от 26 сентября 1918 г. позиция ВЧК мало поменялась. «В своей деятельности, — читаем в документе, подписанном заместителем председателя Я. X. Петерсом, — ВЧК совершенно самостоятельна, производит обыски, аресты, расстрелы, давая после отчет Совнаркому и ВЦИК». На местах чрезвычайные комиссии должны были испрашивать предварительное согласие у председателя исполкома только в том случае, когда речь шла об обысках, арестах или выемках непосредственно у представителей местной власти. И только. Не имели права вмешиваться в дела ЧК даже органы юстиции и внутренних дел8.

5 сентября 1918 г. принимается постановление СНК о «красном терроре». С этого времени вступает в силу инструкция о компетенции районных ЧК, которая предоставляла им право расстрела, но только после утверждения ВЧК. Кроме того, ей предоставлялось право налагать взыскания, такие как тюремное заключение до шести месяцев, штрафы без ограничения. Предоставлялось и право конфискации имущества.

С 7 октября 1918 г. право на самостоятельные расстрелы оставалось только у Всероссийской и губернских чрезвычайных комиссий.

28 октября 1918 г. Президиум ВЦИК принял положение о ВЧК и местных чрезвычайных комиссиях. Этот документ фактически закрепил сложившуюся практику полной независимости чрезвычайных комиссий от местных властей. За исполкомами оставалось право назначать и отзывать членов местных комиссий. Председатели назначались местной властью, но утверждались Всероссийской ЧК. Деньги для местных ЧК давала Всероссийская комиссия. Они лишь переводились через местные исполкомы.

На второй Всероссийской конференции чрезвычайных комиссий 28 ноября 1918 г. особо подчеркивалось, что чрезвычайные комиссии, «являясь административными органами, ни в коем случае не должны брать на себя функции судебные, и все законченные следствием дела должны быть передаваемы в судебные инстанции, как то: Революционные Трибуналы, Народные Суды и т. д.».

8 Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917-1991: Справочник / Под ред. А. Н. Яковлева; авторы-сост. А. И. Кокурин, Н. В. Петров. М, 2003. С. 317-318.

42

Инструкция чрезвычайным комиссиям на местах, утвержденная ВЧК 1 декабря 1918 г., предоставила местным ЧК право в критические моменты революции накладывать в случае необходимости пресечения или прекращения незаконных действий наказания в административном порядке: штрафы, высылку, расстрелы и т. п. Право применять высшую меру наказания имели губернские, фронтовые, армейские и областные ЧК. Согласно этому документу, расстреливать можно было в административном порядке без предания человека суду.

Все эти многочисленные организационные процедуры не снизили общую активность в репрессивной деятельности Смоленской ЧК в течение 1918 г. Однако большого размаха она не получила.

Всего по базе «Смоленского мартиролога» за этот период проходит 301 человек. При этом основной мерой наказания стал расстрел (85 человек), затем шли направление на общественные работы (73 чел.), штрафы (47 чел.), высылка (17 чел.) и др. В 53 случаях дела были прекращены.

Приложение 18

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Осуждено Смоленской ЧК в!918г. (301 чел.)

Дело

Вскоре Западная областная ЧК переехала в освобожденный от немецких войск Минск. В Смоленске в самом начале января 1919 г. была создана губернская ЧК во главе с С. С. Филипповым.

Родился он в 1884 г. в крестьянской семье в деревне Буйково Ельнинского уезда. В революционном движении начал участвовать

43

с 1912 г. Работал на одном из заводов Брянска, затем в Петрограде — на Путиловском заводе. Будучи заместителем председателя больничной кассы петроградских заводов фирмы «Парвиайнен», неоднократно участвовал в забастовках, за что «увольнялся с работы и подвергался гонениям». После Февральской революции С. С. Филиппов вернулся в родные края. В сентябре 1917 г. вместе с большевиком С. В. Ивановым подготовил и успешно провел уездный съезд Советов, принявший резолюцию «Вся власть Советам! Долой Временное правительство!»

Филиппов был первым председателем Ельнинского уездного Совдепа, являясь одновременно руководителем укома РКП(б) и местной ЧК. С января по конец августа 1919 г. руководил губче-ка, одновременно занимая пост «Заведующего особым Отделом по борьбе с контрреволюцией и шпионажем при Западной Армии и Заведующего Особым губернским отделом». Дальнейшая партийная и советская деятельность С. С. Филиппова проходила на ответственных постах в Москве, Ленинграде и Алма-Ате. Умер он в 1948 году.

Доклад о работе Смоленского губчека за период с 1 января по 1 ноября 1919 г. дает довольно полное представление о направлениях ее работы: «Поступило дел дезертиров — 50, преступлений по должности — 152, в пьянстве — 65, контрреволюционных — 342, спекулятивных — 229, агитаций против Советской власти — 112, взяточничестве — 46, бандитов и грабежей — 146, хищений — 90, картежных игр — 15, хранений оружия — 68, в шпионаже — 56, в саботаже — 35, подозрительных обысков — 28 и разных дел — 610».

За указанный период было приговорено к расстрелу за бандитизм, контрреволюционную деятельность, преступления по должности и взяточничество 152 человека, заключено в концлагерь (находился в бывшем Авраамиевском монастыре) — 140, отправлено в штрафную роту — 193, на фронт — 125, заключено в тюрьму на разные сроки — 166, наложено штрафов на общую сумму 254 500 рублей.

Однако данные базы «Смоленского мартиролога» будут здесь существенно иными (по уголовным делам, к примеру, факта реабилитации быть не может). Органами ЧК за 1919 год был арестован 181 человек. И в отношении 107 человек дела были прекращены. В концлагеря было направлено 32 человека, к расстрелу приговорены 15, а на общественные работы направлено только 3 человека.

44

Приложение 19

Расстрел 15 чел.

То есть в сравнении с 1918 годом снижается не только общее количество арестованных, но и деятельность ЧК становится менее жесткой: в разы снижается количество расстрелов с одновременным увеличением оправдательных решений.

К началу 1920 г. обстановка в стране изменилась. Приказом ВЧК № 2 от 1 января 1920 г. «Об отмене высшей меры наказания (расстрела)» было определено: «Прекратить с момента опубликования этого постановления применение расстрела по приговорам ВЧК и всех его местных органов». Это объяснялось фактическим разгромом контрреволюции на фронтах гражданской войны, укреплением советской власти. А последовавшая в феврале специальная инструкция Президиума ВЧК позволяла губчека налагать лишь следующие взыскания: штрафы, заключения в концлагерь, передачу дел заключенных в ревтрибуналы или народные суды. Губчека имела право подвергать заключению лиц, опасных для революции, без указания срока, но уведомляя в каждом отдельном случае Президиум ВЧК.

Расстрел разрешалось применять только в случаях шпионажа, измены и предательства, неисполнения боевых приказов, восстания и вооруженного неповиновения войсковых частей, бандитизма

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Осуждено Смоленской ЧК в 1919 г. (181 чел.)

45

и мародерства, дезертирства из боевых линий и в трудовых армиях, умышленного истребления или повреждения железнодорожных путей, телеграфно-телефонных линий, складов.

В уездах функции ЧК выполняли уездные политические бюро. В соответствии с Положением политотделы не имели права самостоятельно заканчивать дела с вынесением постановления о мере наказания. Их следовало передавать или в угрозыск, или в губчека.

Данные «Смоленского мартиролога» на 124 репрессированных по линии ЧК в 1920 г. подтверждают общую тенденцию: к расстрелу были приговорены только 3 человека, 35 получили различные сроки для направления в концлагеря, 4 — к высылке, почти у половины дела были прекращены (54 чел.).

Приложение 20

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Осуждено Смоленской ЧК в 1920 г. (124 чел.)

Расстрел

Приказом ВЧК № 52/СС «Об усилении борьбы с контрреволюцией» от 28 февраля 1921 г. начиналась кампания по «изъятию» эсеров, меньшевиков и анархистов из среды интеллигенции, на заводах, поскольку они, «пользуясь естественным недовольством рабочих тяжелыми условиями жизни, стараются вызвать забастовочное движение, направленное против советской власти и РКП, придав ему организованный, всероссийский характер»9.

9 Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ... С. 380.

46

За 1921 год Смоленская губчека арестовала 2349 человек10. Из них реабилитированных, по данным «Смоленского мартиролога», 157 человек. При этом к расстрелу не был приговорен ни один человек, в концлагеря направлено 54 человека, выселено — 14, а у 49 дела были прекращены.

Приложение 21

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Осуждено Смоленской ЧК в 1921 г. (157 чел.)

Высылка 14 чел.

В декабре 1921 г. ВЦИК в очередной раз принял решение сузить полномочия ЧК, возложив борьбу с нарушениями законов советских республик на судебные органы, тем самым усилив начала революционной законности. А 23 января 1922 г. политбюро приняло решение об упразднении ВЧК и создании на ее основе Государственного политического управления (ГПУ) в составе НКВД РСФСР. Декрет «Об упразднении ВЧК и о правилах производства обысков, выемок и арестов» был принят 6 февраля 1922 г. Президиумом ВЦИК. На основании этого декрета ВЧК была реорганизована в Государственное политическое управление (ГПУ) при НКВД РСФСР.

Теперь что касается жертв органов ВЧК. По подсчетам О. Б. Мо-зохина, органами ВЧК было расстреляно за 1918 и семь месяцев 1919 г. 6300 человек, в 1921 г. — 9701 человек. При этом за контррево

10 Мозохин О. Б. Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918-1953). М, 2006. С. 247.

47

люционные преступления в 1918 г. были расстреляны 1637 человек, за семь месяцев 1919 г. — 387 человек. Таким образом, органы ВЧК приговаривали к расстрелу в основном за уголовные преступления.

Исследование протоколов заседаний чрезвычайных комиссий свидетельствует о том, пишет О. Б. Мозохин, что применение высшей меры наказания «было скорее исключением, чем правилом». При этом, замечает исследователь, «очень часто приговоры к ВМН были условными»11. В базе «Смоленского мартиролога» этот аспект не нашел своего явного отражения.

В целом данные мартиролога, в который включены персоналии только с фактами состоявшейся реабилитации, за весь период существования ЧК дают несколько иную картину репрессированных по политическим мотивам.

Из общего числа осужденных ЧК были приговорены: к расстрелу — 103 человека, заключению в концлагерь — 123 человека, высылке — 37 человек, общественным работам — 79 человек, штрафу — 54 человека, дело прекращено в отношении 271 человека, другое — 107 человек.

Свидетельствуют ли эти данные о безграничном и бесконтрольном размахе репрессивной деятельности Смоленской ЧК за указанные годы? Скорее, нет, чем да. Очевидно, что основной упор в борьбе

11 Мозохин О. Б. Указ. соч. С. 41.

Приложение 22

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Осуждено Смоленской ЧК за 1918-1922 гг. (775 чел.)

1922 г. 12 чел. 2%

48

с контрреволюцией чекисты сосредоточили на ликвидации реального бандитизма, а не мнимых врагов революции.

2.3. Полномочные представительства (ПП) ГПУ/ОГПУ

Реорганизация начала 1922 г. лишила ГПУ судебных функций. Новые органы получили право лишь на розыск, дознание и предварительное следствие, ограниченное двумя месяцами. Задерживать арестованных свыше двух месяцев можно было только по разрешению Президиума ВЦИК. Общеуголовные дела по спекуляции, должностным и прочим преступлениям, находящимся в производстве ВЧК, подлежали в двухнедельный срок передаче в ревтрибуналы и народные суды по принадлежности.

Политбюро ЦК РКП(б) 9 февраля 1922 г. утвердило Положение о ГПУ. За органами ГПУ оставались задачи подавления открытых контрреволюционных выступлений, как политических, так и экономических; борьба с бандитизмом и подавление вооруженных восстаний; раскрытие контрреволюционных организаций и лиц; борьба со шпионажем; охрана государственной тайны, железнодорожных и водных путей сообщения; охрана границ, борьба с контрабандой.

Уже 9 марта 1922 г. политбюро партии рассмотрело вопрос о предоставлении ГПУ права непосредственной расправы в отношении лиц, уличенных в вооруженных ограблениях, уголовников-рецидивистов, пойманных с оружием на месте преступления. Этим же решением ГПУ наделялось правом ссылки в Архангельск и заключения в Архангельский концлагерь «подпольщиков», анархистов и левых эсеров, всех уголовников-рецидивистов.

В мае 1922 г. было одобрено предложение о предоставлении ГПУ права административной ссылки в определенные губернии на срок до двух лет за антисоветскую и контрреволюционную деятельность, причастность к шпионажу, бандитизм или высылки из пределов РСФСР на тот же срок неблагонадежных русских и иностранных граждан.

10 августа 1922 г. Президиум ВЦИК утвердил постановление о правах органов ГПУ на административную высылку через особую комиссию при НКВД. Ее компетенции определялись в следующем виде:

«1. В целях изоляции лиц, причастных к контрреволюционным выступлениям, в отношении которых испрашивается у Президиума ВЦИК разрешение на изоляцию свыше 2-х месяцев, в тех случаях, когда имеется возможность не прибегать к аресту, установить высылку за границу или в определенные местности РСФСР в административном порядке.

49

Репрессированная российская провинция Смоленщина 1917-1953 2/5

2. Рассмотрение вопросов о высылке отдельных лиц возложить на особую Комиссию при НКВД*, действующую под председательством Наркома Внутренних Дел и представителей от НКВД и НКЮ, утверждаемых Президиумом ВЦИК.

3. Постановления о высылке каждого отдельного лица должны сопровождаться подробными указаниями причин высылки.

4. В постановлении о высылке должен указываться район высылки и время ее.

5. Список районов высылки утверждается Президиумом ВЦИК по представлению Комиссии.

6. Срок административной высылки не может превышать 3-х лет.

7. Лица, в отношении которых применена административная высылка, лишаются на время высылки активного и пассивного избирательного права...».

16 октября 1922 г. ГПУ вновь были предоставлены внесудебные полномочия.

Органы ГПУ являлись органами следствия в полном объеме по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 57-73 включительно, 213, 76; ч. 2, ст. 183 и 184 УК (в соответствии с приказом ГПУ № 363/С от 31 августа 1923 года).

Точно так же, как и в ВЧК, во вновь организованном ГПУ продолжали действовать Коллегия (за которой сохранялось право вынесения внесудебных решений вплоть до смертной казни) и постоянный Президиум ГПУ. Официально персональный состав членов Коллегии ГПУ был утвержден лишь в сентябре 1923 года.

В ноябре 1923 г. ГПУ было преобразовано в Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ). Это преобразование было прямым следствием принятого еще 30 декабря 1922 г. на I съезде Советов «Договора об образовании СССР», в пункте 12 которого говорилось: «В целях утверждения революционной законности на территории СССР и объединения усилий союзных республик по борьбе с контрреволюцией учреждается при ЦИК СССР Верховный суд с функциями верховного судебного контроля, а при СНК Союза — объединенный орган государственного политического управления». Но только 2 ноября 1923 г. Президиум ЦИК СССР принял

В данном постановлении вместо слова «Совещание» использован термин «Комиссия», с тем чтобы не было прямой аналогии с Особым совещанием при МВД России 1881 г. Словосочетание «Особое совещание» начнет применяться после соответствующего постановления Президиума ВЦИК СССР от 28 марта 1924 г.

50

постановление об организации ОГПУ при СНК СССР и 15 ноября утвердил «Положение об Объединенном государственном политическом управлении СССР и его органах», что было объявлено приказом ОГПУ № 486 от 21 ноября 1923 г. Перед ОГПУ ставилась задача объединения усилий республик СССР «по борьбе с политической и экономической контрреволюцией, шпионажем и бандитизмом»12.

28 марта 1924 г. Президиум ЦИК СССР утвердил «Положение о правах ОГПУ в части административных высылок, ссылок и заключения в концентрационный лагерь», по которому в ОГПУ было создано Особое совещание, получившее право высылать, ссылать и заключать в концлагерь сроком до трех лет. Также были созданы и Особые совещания союзных республик с аналогичными правами применения наказаний в пределах республики. Право высылки за границу и заключение в концентрационный лагерь принадлежало исключительно Особому совещанию ОГПУ.

Особое совещание состояло из трех членов Коллегии ОГПУ с обязательным участием прокурорского надзора. Приказом ОГПУ № 250 от 12 июня 1924 г. был определен персональный состав Особого совещания ОГПУ: В. Р. Менжинский, Г. Г. Ягода и Г. И. Бокий. Таким образом, в ОГПУ параллельно действовали два органа внесудебной расправы: Коллегия, имевшая право вынесения решений о применении смертной казни, и Особое совещание. Результаты работы этих внесудебных инстанций в период 1924-1934 гг. были следующие13:

Осуждено

Коллегией

Особым совещанием

1924

Нет данных

9366

1925

2284

9221

1926

2323

13 102

1927

3434

15 947

1928

3756

25 844

1929

10 262

37 197

1930

9072

19 377

1931

13 357

14 592

1932

6604

26 052

1933

Нет данных

25 330

1934

12 588

1003

12 Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ... С. 461.

13 Там же. С. 37.

51

При этом, как замечает О. Б. Мозохин, почти все дела, расследуемые органами ОГПУ, там же и рассматривались. Передача дел в суд превратилась в исключение, а внесудебный порядок — в правило14.

В 1927 г. были расширены права Коллегии ОГПУ в части увеличения категорий лиц, дела которых могли быть разрешены во внесудебном порядке, в том числе и с применением расстрела. Постановлением Президиума ЦИК СССР от 4 апреля 1927 г. ОГПУ было предоставлено право внесудебного рассмотрения следственных дел о поджогах, диверсиях и взрывах, а 9 июня 1927 г. — по делам контрреволюционеров, шпионов и бандитов.

В этих решениях, по сути, реализовывалась основная мысль предложений наркомата юстиции о необходимости узаконить существование внесудебных органов репрессии.

1 июля 1927 г. Н. В. Крыленко обратился в Политбюро ЦК ВКП(б) с запиской «О создании чрезвычайных судов при ОГПУ СССР». В ней он предлагал разбирать дела по шпионажу, бандитизму и контрреволюции в особом порядке, создав при ОГПУ Союза и республик «чрезвычайные суды в составе 3-х лиц: двух из состава Коллегии ОГПУ и одного члена губернского суда». Приговоры чрезвычайного суда не могли подлежать обжалованию и должны были приводиться в исполнение немедленно. Чрезвычайные суды не должны быть связаны никакими процессуальными формами. Можно было вести дело даже без допроса и без показаний свидетелей. Каждое дело предлагалось заканчивать в течение 24 часов после его поступления в суд. Обвинитель и защита исключались15. «Думаю, — продолжал Крыленко, — что такая форма расправы обеспечивает целиком необходимую жесткость репрессии и быстроту производства, дает возможность вырвать из рук контрреволюции то орудие, которое она использует сейчас в виде наветов на "бессудность" правительства рабочего класса»16.

Начиная с середины 1920-х гг., заключает О. Б. Мозохин, «внесудебные полномочия легли в основу деятельности правоохранительных органов. Они являлись послушным инструментом в деле становления и поддержания в стране сталинского авторитарного полити

14 Мозохин О. Б. Указ. соч. С. 67.

15 Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 — декабрь 1936 / Под ред. акад. А. Н. Яковлева; сост. В. Н. Хаустов, В. П. Наумов, Н. С. Плотникова. М., 2003. С. 137.

16 Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Архив Сталина... С. 138.

52

ческого режима. Деятельность внесудебных органов в системе ГПУ-ОГПУ и РКМ в этот период (до 1934 г. — Е. К.) была незаконной»17.

Приказом ОГПУ № 130/63 от 25 апреля 1930 г. было образовано Управление исправительно-трудовых лагерей (УЛАГ, преобразованное с 1 октября 1930 г. в Главное управление — ГУЛАГ). Создание в системе ОГПУ обширной системы лагерей было вызвано решением политбюро ЦК ВКП(б) от 27 июня 1929 г. и принятым вслед 11 июля 1929 г. постановлением СНК СССР «Об использовании труда уголовно-заключенных...», согласно которому все лица, осужденные на срок свыше трех лет, подлежали направлению в лагери ОГПУ для трудового использования. С этого момента сеть лагерей ОГПУ на местах стала стремительно расти. С 1 июля по 31 декабря 1929 г. численность заключенных в лагерях ОГПУ увеличилась на 72 216 человек. Всего на 1 января 1930 г. в лагерях ОГПУ содержалось 95 064 человека, из них — 30 331 были осуждены органами ОГПУ, а остальные — судами системы Наркомата юстиции18.

Первая половина деятельности ОГПУ совпала с «демократичным» периодом нэпа. Насколько это коррелируется с данными «Смоленского мартиролога»? Динамика численности репрессированных за 1922-1928 гг. представлена в следующей диаграмме.

17 Мозохин О. Б. Указ. соч. С. НО.

18 Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ... С. 47.

Приложение 23

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Репрессировано ОГПУ за 1922-1928 гг. (235 чел.)

53

При этом к расстрелу за эти годы было приговорено 2 человека, отправлено в концлагерь 30 человек, в ИТЛ — 50 человек, получили разные сроки на высылку и ссылку 63 человека, лишились избирательных прав 35 человек. К другим мерам наказания были приговорены 31 человек, а в отношении 24 дела были прекращены.

Мягкость решений органов ОГПУ эпохи нэпа на Смоленщине и незначительное количество арестованных и осужденных по политическим мотивам очевидна.

2.3.1. Главная операция ОГПУ: ликвидация кулачества как класса*

Ликвидация кулака стала самой масштабной операцией, осуществленной органами ОГПУ в связи с коллективизацией сельского хозяйства.

Уже в 1927-1928 гг. в ходе хлебозаготовительного кризиса усилилось сопротивление крестьянства государственной политике чрезвычайных поборов и конфискаций и, как следствие, увеличилось количество террористических актов и проявлений политического бандитизма. В связи с этим в постановлении пленума Верховного суда СССР от 2 января 1928 г. «О прямом и косвенном умысле при контрреволюционном преступлении» была зафиксирована возмож-

Подробнее о практике ликвидации кулачества и о подавлении крестьянского сопротивления на Смоленщине в 1929-1933 гг. см.: Кобец О. В. Сопротивление смоленского крестьянства государственной политике в деревне, 1928-1933 гг. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Брянск, 2006; Она же. Раскулачивание — основа социального противостояния в смоленской деревне в 1928-1932 гг. // Край Смоленский. 2006. № 3-4. С. 33-52; Шамшин Р. В. Ликвидация кулачества в Западной области, 1929-1931 гг. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Брянск, 2010; Он же. Единый сельхозналог как метод экономического давления на кулака, 1928-1931 гг. (на материалах Западной области) / Р. В. Шамшин // Известия Смоленского государственного университета. Ежеквартальный журнал. 2010. № 2. С. 223-232; Он же. Роль областной и районной тройки в механизме ликвидации кулачества как класса, 1930-1931 гг. (на материалах Западной области) / Р. В. Шамшин // Известия Смоленского государственного университета. Ежеквартальный журнал. 2010. № 3. С. 260-269; Он же. Роль прокуратуры в процессе раскулачивания, 1930-1931 гг. / Р. В. Шамшин // Край Смоленский. 2009. № 3. С. 15-27; и др.

54

ность привлечения к ответственности за «контрреволюционные преступления», в том числе и за «политический бандитизм»19.

Нарастание государственного насилия в форме прямых репрессий (аресты, суды, высылки) сопровождалось усилением роли карательных органов, выдвижением на передний план ОГПУ. 5 января 1928 г. ОГПУ разослало своим территориальным органам телеграфное распоряжение о прямом и непосредственном участии в хлебозаготовках именно в собственном качестве карательных органов: «Предлагается немедленно... произвести аресты наиболее крупных частных хлебозаготовителей и наиболее злостных хлеботорговцев, срывающих конвенционные заготовительные и сбытовые цены». Задание носило своего рода боевой характер: «Следствие провести быстро, доказательно. Результаты влияния арестов на рынок сообщите немедленно»20.

1 февраля 1928 г. Сталин послал из Сибири телеграмму в ЦК партии с установками, как проводить государственную политику в деревне. Основное положение этой резолюции сводилось к следующему: «План заготовок выполнить безусловно и полностью». Используя в этих целях ст. 107 УК, «организовать удар по спекулянту и кулаку, взвинчивающим цены, не выпускающим товарного хлеба на рынок». Статья 107 Уголовного кодекса РСФСР, принятого в 1926 г., имела в виду спекулянтов и перекупщиков. С января 1928 г. она стала применяться и к «держателям хлеба», в том числе и к крестьянам — производителям, отказывающимся сдавать имеющийся у них хлеб заготовителям по явно заниженным ценам. Новая трактовка ст. 107 не сопровождалась необходимыми юридическими разъяснениями и ограничениями, что с неизбежностью приводило к расширенным толкованиям и произволу в практике ее применения. И то, и другое обвинения можно было предъявить любому крестьянину, отказывающемуся сдавать хлеб госзаготовителям по заниженным ценам.

Далее были введены в действие применительно к хлебозаготовкам статьи УК РСФСР в качестве юридического обоснования широкого использования репрессий: статья 105 — против «пособников

19 Сборник постановлений, разъяснений и директив Верховного суда СССР. М., 1935. С. 100. (Цит. по: Михеев В. И. Роль спецслужб в осуществлении репрессивной политики Советской власти в 1920-х — начале 1930-х гг. // Отечественная история. 2005. № 6. С. 85.)

20 Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание: Документы и материалы: в 5-ти т. / Под ред. В. Данилова, Р. Маннинг, Л. Виолы. М., 1999. Т. 1. Май 1927 - ноябрь 1929 гг. С. 136.

55

спекуляции из низового аппарата» и статья 60 — против недоимщиков при взимании налогов и других платежей.

С этого времени местные партийно-советские работники стали руководствоваться принципом: «Лучше перегнуть, чем недогнуть!». Что само по себе уже предполагало неизбежные злоупотребления.

Однако, если в 1928 г. власти еще пытались ограничить непосредственное участие ОГПУ в операциях, связанных с хлебозаготовками в деревне, то с осени 1929 г. именно этому органу политических репрессий поручается осуществление репрессий в хозяйственной сфере.

В середине сентября руководством ОГПУ были даны конкретные указания ряду полномочных представительств наиболее хлебных районов о «выравнивании линии удара по кулаку, злостному держателю излишков и спекулянтским элементам»21.

Тогда же на места было отправлено циркулярное письмо ОГПУ «О борьбе с деревенской контрреволюцией». В нем имевшие место массовые выступления в деревне определялись как «начавшиеся в значительном количестве с конца марта — начала апреля». Задача ставилась в первую очередь на предупреждение антисоветских выступлений в деревне через оперативную работу органов ОГПУ, а не на подавление уже происходивших. Дела по терактам предписывалось рассматривать только во внесудебном порядке.

Перелом наступил после 3 октября 1929 г., когда политбюро ЦК ВКП(б) направило в органы ОГПУ и Наркомюста директиву «Об усилении репрессий». В ней указанным ведомствам поручалось «принять решительные и быстрые меры репрессий вплоть до расстрелов против кулаков, организующих террористические нападения на сов-партработников, и другие контрреволюционные выступления». Такие дела предписывалось проводить, «как правило, через судебные органы», но «в отдельных случаях, когда требуется особая быстрота, карать через ГПУ»22.

Буквально через день, 5 октября 1929 г., эту партийную установку продублировал по своей структуре Наркомюст РСФСР. В случае «когда действительно требуется немедленная реакция», давалось добро проводить дела через органы ОГПУ. Другими словами, внесудебное разбирательство выдвигалось на первое место.

21 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939: Документы и материалы: в 4-х т. / Отв. ред. А. Берелович, В. Данилов. М., 2000 Т. 2 1923-1929. С. 975-976.

22 Трагедия советской деревни... Т. 1. С. 714.

56

Приказом № 224 от 11 октября 1929 г. все управления и отделы ОГПУ переводились на непрерывную рабочую неделю.

На сторону Главного политического управления в хозяйственно-политических кампаниях 1929 г. встали органы прокуратуры и суда. В информационной сводке прокуратуры Западной области читаем: «на органы революционной законности — прокуратуру, суд, милицию, угрозыск возлагаются тяжелые и ответственнейшие задачи по охране революционного порядка и организации самого сурового и беспощадного отпора всяким попыткам классового врага сорвать победоносное социалистическое строительство»23. В итоге только за хлебозаготовительную кампанию 1929 г. органами прокуратуры области было привлечено к ответственности 3108 человек, из них 2808 кулаков. Меру наказания в виде «лишения свободы» из них получили 1082 человека (46,8 %).

Смоленские архивные документы содержат много бюллетеней прокуратуры и отчетов областного суда по их участию в борьбе с кулачеством. «Они, — замечает Мерл Фэйнсод, — звучат как донесения

с линии огня»24

Робкие попытки прокуратуры ограничивать так называемые «эксцессы» не принесли каких-либо ощутимых результатов.

30 января 1930 г. политбюро ЦК ВКП(б) принимает подготовленное специальной комиссией под председательством В. М. Молотова постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Этим постановлением в районах сплошной коллективизации отменялось действие закона об аренде и применении наемного труда и предписывалось конфисковывать у кулаков этих районов средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, предприятия по переработке продукции, продовольственные, фуражные и семенные запасы. Устанавливались также и контрольные цифры для раскулачивания в зерновых районах — 3-5 % от общего числа крестьянских хозяйств. Это уже означало, что в число раскулаченных должна была попасть и часть середняков.

По материалам работы комиссии СНК СССР по изучению тяжести налогового обложения в 1926/27 г. число хозяйств кулацкого типа в целом по стране составляло 896 тыс., или 3,9 % от общей численности крестьянских хозяйств и 5,2 % численности населения. «Наступление на кулачество» в 1928-1929 гг., конечно, не могло не ска

23 «Смоленский архив». Д. 61. Л. 116.

24 Фэйнсод Мерл. Смоленск под властью Советов / Перевод с англ. Л. А. Кузьмина; редактор Е. В. Кодин. Смоленск, 1995. С. 199.

57

заться на динамике этой категории хозяйств. По данным динамической переписи крестьянских хозяйств, проводившейся в 1929 г. ЦСУ, кулацкие хозяйства сократились по РСФСР в целом с 3,9 % в 1927 г. до 2,2 % в 1929 г. В Западной области из 1 млн 180 тыс. крестьянских хозяйств на 1 июля 1930 г. в разряд кулацких было занесено 26 286 хозяйств, что так же, как и по РСФСР, составляло 2,2 %.

Примечательно, что еще почти за три недели до указанного постановления ЦК партии, 11 января 1930 г. заместитель председателя ОГПУ Г. Г. Ягода дал указание руководящим работникам возглавляемого им ведомства о разработке репрессивно-административных мер в отношении кулачества. Акцент здесь уже делался на том, что «кулак» должен был быть уничтожен как класс. Ягода исходил из того, что «при сплошной коллективизации кулачество будет оказывать ожесточенное, яростное сопротивление от повстанческих заговоров, контрреволюционных кулацких организаций до поджогов, террористических актов включительно». Он высказывал опасения, что к весне 1930 г. на территории страны возникнут сплошные восстания против политики коллективизации. И во многом он не ошибся.

Основополагающий приказ по ОГПУ от 2 февраля 1930 г. № 44/21 «О мероприятиях по ликвидации кулачества как класса» был разработан на основании постановления политбюро ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. и содержал основные его положения. «В целях наиболее организованного проведения ликвидации кулачества как класса и решительного подавления всяких попыток противодействия со стороны кулаков мероприятиям советской власти по социалистической реконструкции сельского хозяйства — в первую очередь в районах сплошной коллективизации, — говорилось в приказе, — в самое ближайшее время кулаку, особенно его богатой и активной контрреволюционной части, должен быть нанесен сокрушительный удар.

Осуществление этой исторической задачи потребует исключительного напряжения по всем основным линиям партийной и советской работы. Особо серьезны, сложны и ответственны задачи, возлагаемые партией на органы ОГПУ. От наших органов больше, чем когда-либо, потребуется исключительное напряжение сил, решительность и выдержка, исключительно строгая классовая линия, четкость и быстрота действий»25.

• История сталинского ГУЛАГА. Конец 1920-х - первая половина 1950-х годов: Собрание документов: в 7 т. / Отв. ред. Н. Верт, С. В. Миронен-ко. М., 2004. Т. 1. Массовые репрессии в СССР. С. 94.

58

В соответствии с приказом вся работа органов ОГПУ должна была сосредоточиться на двух направлениях: «1) Немедленная ликвидация контрреволюционного кулацкого актива, особенно, кадров действующих контрреволюционных и повстанческих организаций, группировок и наиболее злостных, махровых одиночек. (Первая категория.) 2) Массовое выселение... наиболее богатых кулаков (бывших помещиков, полупомещиков, местных кулацких авторитетов и всего кулацкого кадра, из которых формируется контрреволюционный актив...) и их семейств в отдаленные северные районы СССР и конфискации их имущества. (Вторая категория.)».

Далее расписывался сам механизм намеченной работы. Арестованные по первой категории «концентрируются в окружных и областных отделах ОГПУ. Дела на них заканчиваются следствием в срочном порядке и рассматриваются тройками по внесудебному рассмотрению дел, которые будут созданы при ПП ОГПУ. Основное количество таких арестованных заключается в концлагеря; в отношении наиболее злостного и махрового актива контрреволюционных организаций и группировок и одиночек — должны применяться решительные меры наказания, вплоть до ВМН».

Что делать с семьями арестованных по первой категории? Ответ в приказе: «Семьи арестованных, заключаемых в концлагеря или приговоренных к ВМН, должны быть выселены в северные районы Союза... Имущество таких семейств конфискуется в том же порядке, как и у выселяемых семейств кулаков».

Далее предписывалось: «Для рассмотрения дел на лиц, проходящим по этим делам (первая категория), — немедленно создать в ПП ОГПУ тройки с представителями от крайкома ВКП(б) и Прокуратуры. Состав тройки выслать на утверждение Коллегии ОГПУ». Для проведения операции в отношении кулаков второй категории на местах создавались оперативные тройки.

Заметим, что в структурном лексиконе органов ОГПУ именно в это время как основное звено вновь фигурируют тройки. Во время реформы органов госбезопасности в феврале 1922 г. «тройки» были ликвидированы. Однако постепенно начиная уже с 1923 г. они воссоздаются и просуществуют вплоть до 1938 г. включительно. Возвращение к тройкам в 1923 г. было связано с решением ЦИК СССР от 1 апреля того же года, в соответствии с которым дела о фальшивомонетчиках изымались из общих административных и судебно-следственных органов ОГПУ для разбирательства во внесудебном порядке. 29 августа 1923 г. СТО создал специальную тройку, которой поручалось выработать план работы и проекты мероприятий по

59

усилению борьбы с фальшивомонетчиками. Тройки создавались и при всех полномочных представительствах ГПУ на местах.

Как видим, изначально никакого отношения к так называемым контрреволюционным элементам они не имели. Однако специальный циркуляр ОГПУ 1929 г. внес в их деятельность существенные изменения (изменения последуют ив 1931 г.). Тройки функционировали при полномочных представительствах ОГПУ для рассмотрения дел, подсудных коллегии ОГПУ и Особому совещанию. Тройкам были подсудны все дела о контрреволюционных преступлениях. Первоначально они имели право рассматривать дела с обязательным представлением своих решений на утверждение коллегии ОГПУ, а затем им было предоставлено право окончательного вынесения решений по всем делам вплоть до применения высшей меры наказания. При этом прокурор мог опротестовывать в коллегию ОГПУ постановления тройки и таким образом приостанавливать исполнение приговора. Однако на практике это не всегда соблюдалось.

В обязанности троек входило рассмотрение дел и на кулаков, особенно проходивших по первой категории. В 1930 г. в период кампании по выселению кулаков тройки рассматривали без малейшего промедления все направленные им дела. Они являлись важным элементом системы политической юстиции, сосредоточив в своих руках квазисудебные функции26.

Для руководства операцией по ликвидации кулачества как класса в рамках приказа ОГПУ № 44/21 от 2 февраля 1930 г. уже на следующий день приказом ОГПУ № 47/22 в центральном аппарате ОГПУ была создана оперативная группа. В нее вошли: С. В. Пузицкий (начальник опергруппы), Н. Г. Николаев (общее руководство и специальные оперативные вопросы), Н. К. Кручинкин (по военным вопросам), В. А. Кишкин (по вопросам транспорта), Я. М. Генкин (по проведению операции), М. А. Герасимова (по Московской области). Вся работа оперативной группы велась под непосредственным руководством начальника Секретно-оперативного управления Е. Г. Евдокимова и его помощника Я. К. Ольского.

В продолжение этого 4 февраля 1930 г. президиум ЦИК СССР постановил предоставить ОГПУ право на период проведения кампании по ликвидации кулачества передоверять свои полномочия по внесудебному рассмотрению дел полномочным представительствам

26 Михеев В. И. Роль спецслужб в осуществлении репрессивной политики Советской власти в 1920-х - начале 1930-х гг. // Отечественная история 2005. № 6. С. 88. '

60

ОГПУ краев и областей. Внесудебное рассмотрение дел производилось с участием представителей крайисполкомов (облисполкомов) и прокуратуры.

Характерно, что в приказе ОГПУ от 2 февраля 1930 г. ни слова не говорилось о соблюдении законности и внимание заострялось лишь на «строжайшей классовой линии всех мероприятий».

Политбюро ЦК ВКП(б) устанавливало и примерное количество кулаков по каждому региону, которые подлежали заключению в концлагеря и выселению в отдаленные местности. Всего намечалось по девяти регионам страны, о которых шла речь в постановлении, отправить в концлагеря 60 ООО, а выселить 150 ООО кулаков. Ни в одном из центральных документов ни Западная область в целом, ни тем более отдельно Смоленщина в части квот по категориям кулаков не фигурировали. В приказе ОГПУ № 44/21 про «пропущенные» регионы записано: «В отношении остальных областей и республик соответствующие расчеты будут произведены в ближайшее время». Однако регионы ждать цифр не стали.

Фактически в тот же день, 2 февраля 1930 г., бюро Западного обкома ВКП(б) принимает постановление «О ликвидации кулачества как класса в районах сплошной коллективизации». По восьми округам области предстояло ликвидировать 6950 кулацких хозяйств, из них больше всего было «разверстано» на Смоленский округ — 1500 хозяйств, далее шли Брянский — 1200, Великолукский — 1100, Клин-цовский — 750, Вяземский — 700, Ржевский — 600, Рославльский — 600, Сухиничский — 500. Таким образом, непосредственно для Смоленщины цифра определялась почти в 2800 кулацких хозяйств. Действовать предстояло решительно, поскольку приближалась весенняя посевная кампания.

В соответствии с центральными установками кулаки делились на три категории. Первая категория — «контрреволюционный кулацкий актив» — подлежала заключению в концлагеря (в отношении организаторов терактов, контрреволюционных выступлений и повстанческих организаций рекомендовалось не останавливаться перед применением высшей меры репрессии — расстрела). Вторая категория — «остальные элементы кулацкого актива, особенно из наиболее богатых кулаков и полупомещиков». Они подлежали высылке в отдаленные местности страны и в пределах данного края — в отдаленные районы. Третья категория — «оставляемые в пределах района кулаки», которые подлежали расселению на новых, отводимых им за пределами колхозных хозяйств участках.

61

Решительная работа по борьбе с кулаком возлагалась на специально создаваемые для этого местные тройки. Каждая тройка состояла из первого секретаря комитета партии, председателя исполкома и начальника ОГПУ. На уровне области в нее вошли Румянцев, Ше-лехес, Залин. Им вверялась вся полнота власти. Тройки давали указания органам советской власти, как вести учет и описывать имущество кулаков, разделяя их на три категории; что делать с конфискованным имуществом; на какие земли выселять кулаков III категории; дополняли списки кулаков на основе решений батрацко-середняцких собраний; определяли нормы средств производства и продовольственных запасов для выселяемых кулацких семей и давали соответствующие установки местным партийным организациям.

С 10 февраля 1930 г., с первого заседания тройки при обкоме партии, на Смоленщине, как и по всей Западной области, начался процесс раскулачивания. 12 февраля 1930 г. во все райтройки было разослано секретное письмо, содержащее подробные инструкции о том, как проводить операцию по раскулачиванию. Действуя через райкомы и сельсоветы, райтройки должны были произвести инвентаризацию имущества кулаков, одновременно предупредив их о том, что в случае если последние будут продавать свое имущество или какую-то его часть, то все оно будет конфисковано. Опись кулацкого имущества области предполагалось закончить в течение двух недель.

Описи имущества в первую очередь, как правило, подвергались хозяйства лиц, лишенных избирательных прав и обложенных налогом в индивидуальном порядке. Это служило отправной точкой в зачислении в разряд кулаков и последующем раскулачивании.

Организация процесса ликвидации кулачества выглядела следующим образом: областная тройка спускала директивные указания районным тройкам, те, в свою очередь, информировали уполномоченных, руководивших операцией на местах.

Первоочередная задача районной тройки заключалась в составлении списка лиц, подлежащих раскулачиванию. Просмотрев материалы на индивидуально обложенные хозяйства, на места отправлялись уполномоченные для дополнения сведений по намеченным семьям, проверки наличия их в деревне.

Заседания районных троек, так же как и областной, сопровождались составлением протоколов.

ОГПУ, тройки по внесудебному разбирательству районного и областного уровня, а также институт уполномоченных райтроек выдвигаются на первый план и становятся фактическими реализаторами указаний партии на ликвидацию кулачества.

62

На уровне Западной области институт уполномоченных впервые упоминается в постановлении бюро Западного обкома ВКП(б) «О ликвидации кулачества как класса в районах сплошной коллективизации» от 2 февраля 1930 г., где речь идет о том, что «окрисполко-мами должны быть указаны места расселения с тем, чтобы поселение в отведенных районах допускалось лишь небольшими поселками, управление которыми осуществляется специальными комитетами (тройка) или уполномоченными, назначаемыми райисполкомами и утверждаемыми окрисполкомами».

Кроме этого, согласно п. 12 постановления бюро Западного обкома ВКП(б) «О ликвидации кулачества как класса в районах сплошной коллективизации» конфискация имущества кулаков должна была производиться «особо уполномоченными райисполкомов с обязательным участием сельсовета, представителей колхозов, батрац-ко-бедняцких групп и батрачкомов». При конфискации следовало составлять точную опись и оценку конфискуемого имущества, с возложением на сельсоветы ответственности за полную сохранность конфискованного.

В условиях полной бесконтрольности и при желании «победить в соревновании на уничтожение кулака» злоупотреблений в работе уполномоченных было не избежать. Недостатки имели системный характер, и они четко просматриваются в «Информационной сводке о перегибах в раскулачивании, обобществлении имущества в колхозах и т. д.» за подписью «п.п. зав. информацион. стат. сектором Запоб-кома ВКП(б)» Турова за период с 10 августа по 10 ноября 1930 года.

Возьмем один пример. Как попадали в разряд кулаков? «Уполномоченный от Облисполкома по Вельскому району, производя раскулачивание по Вяземскому сельсовету, к выявленным 20 кулакам-индивидуалам добавил еще 28 человек и на совещании хвалился, как надо выявлять кулаков.

Когда же на совещании было отмечено, что под рубрику кулаков он подвел середняков, то этот уполномоченный, не сказав никому ни слова, ночью же уехал обратно в сельсовет и начал отменять постановление. При проверке же оказалось, что из 28 выявленных кулаков большинство было середняков, у которых была произведена опись имущества и изъяты ценности — по 15 руб. облигации».

Видно, что выявление кулацких хозяйств, подлежащих раскулачиванию и выселению, было произведено с грубейшими нарушениями инструкций и директив Москвы, запрещавших трогать середняка. Уполномоченные представляли свою миссию на местах шире, нежели она определялась документами.

63

Между тем решение тройки в лице уполномоченного обжаловать было крайне трудно, практически невозможно.

Так, в директивном письме № 1 прокурора области М. П. Куликова говорилось, что жалобы на проведение массовой операции должны были приниматься прокуратурой только при наличии достаточно убедительных документов и материалов, вызывающих сомнения в правильности вынесенного тройкой решения. Помимо этого, «само рассмотрение и расследование жалобы не должно приостанавливать проведение в жизнь решения тройки».

Исходя из данного письма решение уполномоченного можно считать истиной в последней инстанции, поскольку выселенный человек не в состоянии собрать необходимые справки, тем более что в большинстве случаев к документации относились халатно. А если учесть тот факт, что «органы прокуратуры не должны противопоставлять себя местным тройкам», решение уполномоченного райтройки можно считать безапелляционным.

К июню 1930 г. только по одному Смоленскому округу было ликвидировано 4014 кулацких хозяйств, из них по первой категории — 638, по второй — 1473, по третьей — 1903 хозяйства27.

Суд и прокуратура и на этот раз оказались не на стороне крестьянства. О реальной роли прокуратуры в политической кампании по ликвидации кулачества как класса, то есть о ее неспособности поставить процесс под свой контроль, говорится в докладной записке областного прокурора Куликова на имя начальника ПП ОГПУ Западной области Залина и секретаря обкома ВКП(б) Румянцева от 24 марта 1930 г. «Вместе с тем, — пишет прокурор, — в связи с массовым поступлением дел в ПП ОГПУ от окружных отделов местные Прокуроры не имеют возможности достаточно внимательно просматривать эти дела и давать по ним обоснованные заключения. По сообщению некоторых Прокуроров, им представляются дела пачками для дачи по ним заключений, иногда даже за несколько часов до отправления их в Смоленск. Имели место случаи, когда Прокуроров буквально "ловят" в 11-12 часов ночи на заседании для дачи заключения по делам, которые в ту же ночь подлежат отправке». Просьба прокурора давать для заключения хотя бы «два-три дня до их отправления» осталась всего лишь его пожеланием.

В начале 1930 г. партийными органами была проведена работа с личным составом судов с тем, чтобы судьи выносили более жесткие

27 Государственный архив Смоленской области (далее — ГАСО). Ф. 2360. Оп. 1.Д. 220. Л. 41-43.

64

приговоры и не боялись применять высшую меру наказания в отношении «кулацкого контрреволюционного актива». Разработанная в тот период система наказаний для «кулачества» включала шесть основных положений: ст. 58-8,59-9 УК предусматривали ответственность за подготовку террористического акта; ст. 58-10 — за агитацию, направленную к срыву сельскохозяйственных работ; ст. 73-1 — за угрозы в адрес советских и общественных работников; ст. 79 — за попытку или разбор конфискованного имущества; ст. 79-1 — за подстрекательство или убой скота; ст. 16 и 79 — за повреждение имущества, подлежащего передаче в колхоз. Наибольшее распространение в практике работы органов безопасности получила ст. 58-10 УК РСФСР. Обвиняемые по этой статье могли получить наказание от трех лет до высшей меры.

В отчете областного суда уже за февраль 1930 г. отмечается, что было рассмотрено судами 509 дел по коллективизации и раскулачиванию. В ходе рассмотрения этих дел перед судом предстали 911 человек, из которых 56 были освобождены, а 858 — осуждены. Из приговоренных лиц 298 были отнесены к кулакам, 194 — к зажиточным крестьянам, 230 — к середнякам, 40 — к беднякам и 46 — к должностным лицам. В течение первой декады марта темп судопроизводства вырос. Суды рассмотрели за этот период 278 дел, возбужденных против 449 граждан, из которых было осуждено 407. В течение второй декады марта количество рассмотренных дел увеличилось до 353, а число лиц, представших перед судом, выросло до 644.

Летом 1930 г. политика сплошной коллективизации существенно снижает свои темпы, происходит массовый отлив крестьян из колхозов и временно приостанавливается политика раскулачивания. Но «передышка» была недолгой. С осени 1930 г. практика раскулачивания вновь начинает набирать свои обороты, хотя в данный период масштабы этого явления были гораздо более скромными, чем весной.

По сведениям отдела ОГПУ «О количестве раскулаченных и выселенных кулаков по состоянию на 10 декабря 1930 года» из 26 286 кулацких хозяйств области было раскулачено 4835; 4790 семей остались в пределах колхозов раскулаченными, но невыселенными.

В результате кампании по ликвидации кулачества 1930 г. была достигнута позитивная динамика в колхозном движении, связанная с массовым вступлением середняцких хозяйств. В немалой степени этот прилив был вызван нежеланием крестьян оказаться в списке кулаков, то есть страхом за свое будущее. Однако статья И. В. Сталина «Головокружение от успехов», опубликованная в «Правде» 2 марта

65

1930 г., внесла свои коррективы в процесс. Половина вновь вступивших дворов вышла из состава колхозов, требуя вернуть им изъятую собственность. Это говорит о зыбкости наспех созданных новых колхозов, по сути своей «бумажных». Данная ситуация была существенно изменена более продуманными системными действиями государства весной-летом 1931 г. в ходе второй волны ликвидации кулачества как класса.

Самый пик акции по выселению раскулаченных крестьянских хозяйств в отдаленные районы страны пришелся на весну-лето 1931 г. С этой целью 11 марта 1931 г. политбюро ЦК ВКП(б) создало специальную комиссию во главе с заместителем председателя СНК СССР А. А. Андреевым, в состав которой вошли Г. Г. Ягода и П. П. Посты-шев. Эта комиссия должна была осуществлять «наблюдение и руководство работой по выселению и расселению кулаков». Предложения по поводу количества и высылке спецпереселенцев обычно выносили органы ОГПУ. Основная часть высылаемых направлялась в малонаселенные, часто не пригодные для жизни районы страны — на Север, Урал, в Сибирь, Казахстан, причем, как предписывало постановление политбюро от 30 января 1930 г., для использования на трудоемких малоквалифицированных работах — лесоповале, в горнодобывающей промышленности, на промыслах, реже — в сельском хозяйстве.

Вторая волна выселения кулаков на Смоленщине производилось на основании двух документов: постановления бюро Запобко-ма ВКП(б) от 10 марта 1931 г. «О выселении кулачества из пределов области» и циркуляра полномочного представительства ОГПУ Западной области от 12 марта 1931 г. № 87/СОУ. Оба документа были составлены с учетом секретной инструкции ЦИК СССР от 4 ноября 1930 г.

Первый документ (постановление бюро обкома) определял категории и очередность выселения кулацких семей: «Ликвидации и выселению со всей своей семьей подлежат в первую очередь мощные кулаки, бывшие помещики, полупомещики, наиболее махровые и активно противодействующие и срывающие мероприятия партии и Советской власти по социалистической реконструкции сельского хозяйства. Для составления списков выселяемых должны браться не только кулацкие признаки на данное время, но особенно признаки 1928/29 г.». При этом особо подчеркивалось, что выселению подлежали «только те кулацкие хозяйства, в которых есть трудоспособный член семьи (трудоспособный мужчина)». Далее указывалось, кто подлежит раскулачиванию и выселению: кулаки, пролезшие в колхоз; кулаки, работавшие на лесоразработках, заготовках, вывозке камня

66

и др.; кулаки, пристроившиеся за последний год в городах и поселках области, вне зависимости от того, на каких работах они заняты; кулаки, сидящие в домах заключения области и осужденные судами.

Здесь же расписан и сам механизм выселения, который почти полностью повторяет постановление обкома о ликвидации кулачества как класса от 12 февраля 1930 г. Для руководства всей этой работой создавались районные тройки в составе секретаря райкома, уполномоченного ОГПУ и председателя райисполкома. В состав областной тройки вошли Румянцев, Шелехес и Лепин. Сроки по раскулачиванию и массовому выселению должны были определить по линии ОГПУ. А всю подготовительную работу следовало проводить «при самой строжайшей конспирации».

Второй документ (циркуляр полномочного представительства ОГПУ Западной области от 12 марта 1931 г. № 87/СОУ) дает некоторые разъяснения и уточнения по вопросу выселения кулацких семей из пределов области. Здесь в основном рассматривается организационная сторона проведения операции по выселению. Так, например, циркуляр предлагает на каждую выселяемую кулацкую семью составлять личное дело, в котором должны содержаться следующие документы: специальная анкета, составляемая главой семьи; справка райфинотдела о размере налога и хозяйственно-имущественном положении хозяйства за 1928, 1929, 1930 и 1931 гг.; постановление собрания о выселении, в котором должны были быть точно указаны мотивы выселения (имелись в виду мощность хозяйства до революции, именной состав семьи, эксплуататорские признаки и т. п.); справка сельсовета о лишении избирательных прав, с указанием времени и мотивов лишения; опись оставленного на руках имущества, продовольствия, одежды, денег, средств производства (причем общий вес вещей и довольствия не должен был превышать 30 кг на семью). Далее в документе предлагается техника подготовки проведения операции по выселению. Она сводилась к утверждению списков выселяемых, созданию специальных пунктов концентрации и погрузки выселяемых, порядку их конвоирования. Ответственность за правильную организацию и проведение всех мероприятий по изъятию, выселению, репрессированию кулачества возлагалась на районных уполномоченных, начальников оперсекторов и городских отделений.

Каждому выселяемому можно было взять с собой по одной паре теплой и летней обуви и одежды, по 16 кг хлебных продуктов, картофель и жиры. На каждого трудоспособного мужчину следовало иметь по одному топору, одной лопате и на двух человек по одной пиле. На каждое хозяйство разрешалось взять по одному комплекту сбруи.

67

Общий период вывоза кулацких семей из области определялся фактически в один месяц — с 26 марта по 30 апреля.

В циркуляре особо подчеркивалось, что контрреволюционный кулацкий актив, как группировки, так и одиночки, «в целях предупреждения активных выступлений кулачества» подлежали аресту органами ОГПУ «до начала общей кампании по раскулачиванию и выселению /т. е. до 20/Ш — с. г./». Одновременно с ними обязательному аресту подлежали «проходящие по разработкам К-Р (контрреволюционное. — Е. К.) духовенство, монашество и сектантские организации». При этом акцент делался на то, что указанные категории населения должны обязательно пройти как контрреволюционные элементы, а не обосновываться необходимостью раскулачивания.

Аресты по всему району следовало проводить не только одновременно, но и «допуская не более суточного разрыва между вынесением постановления о выселении и самим процессом изъятия».

Вся организационная работа велась по установкам областной и районных троек.

В фондах смоленских архивов имеются протоколы семи заседаний тройки при Западном обкоме ВКП(б) по выселению из пределов области в период между 12 марта и 27 мая 1931 года.

Протокол № 1 заседания тройки при Запобкоме от 12 марта содержал в себе информацию по трем вопросам: 1) о разгрузке мест заключения, по которому было принято решение создать разгрузочную комиссию в составе председателя облисполкома, облпрокурора и представителя ГПУ, поручив ей провести освобождение 30-40 % заключенных с созданием аналогичных комиссий на уровне районов; 2) о признании необходимым привлечение райпрокуроров к заседаниям в раитройках с правом совещательного голоса; 3) о мобилизации на временную работу в органы ГПУ бывших работников ВЧК-ГПУ «для проведения работы по изъятию и выселению кулачества из пределов Западной области».

По данным на 17 марта (кроме пяти районов) было мобилизовано и отправлено к месту назначения 122 работника. Помимо этого, на данную работу были направлены студенты и курсанты Запкомвуза: Рославль — 13 человек, Починок — 13, Смоленск — 5, Вязьма — 5, Белый — 5, Велиж — 6, Монастырщина — 4, Ельня — 3. Также при обкоме партии был создан резерв из 50 человек ответственных работников.

Районные тройки обязаны были составить, рассмотреть и утвердить списки кулацких хозяйств, подлежащих раскулачиванию и выселению, скоординировать ход оперативных мероприятий, проинструктировав уполномоченных.

68

Подготовительная работа в районах была начата сразу же по получении указаний обкома. Она заключалась в составлении списков раскулачиваемых на основе сведений, содержавшихся в материалах на индивидуально обложенные хозяйства. Эти сведения вручались уполномоченным из партийного актива, которые, прослушав инструктаж, отправлялись на места для проверки и дополнения их новыми хозяйствами, соблюдая строгую секретность.

Полученные данные отправлялись в районную тройку для рассмотрения и утверждения. Утвердив списки, уполномоченные вновь уезжали на места уже для проведения операции.

Детальная инструкция уполномоченным содержится в постановлении бюро Западного обкома ВКП(б) «О выселении кулачества из пределов области» от 10 марта 1931 г.

В нем говорится, что «райтройки выделяют и посылают в село своих уполномоченных из числа наиболее проверенных, партийно выдержанных коммунистов, предварительно основательно их проинструктировав». Такие идеологически правильные кандидатуры должны были способствовать безошибочному выполнению всех директив, спускаемых сверху, и установлению полного контроля центра за ходом спецопераций.

Мобилизованные лица передавались в распоряжение уполномоченных обкома для проведения инструктажа и проверки. После инструктажа все мобилизованные работники поступали в распоряжение рай-троек и распределялись ими по сельсоветам или отдельным селениям.

Прибыв на село, уполномоченный должен был «в течение двух дней еще раз на месте проверить все показатели намеченных к раскулачиванию и выселению кулаков, прощупать настроения». Все это должно было проводиться «секретно».

Только после этого уполномоченный имел право ознакомить секретаря партячейки с целью своего приезда, созвать закрытое бюро ячейки, закрытое собрание ячейки и уведомить председателя сельсовета и председателя райколхозсоюза. Затем, организовав охрану от побега кулаков, следовало проводить заседание группы бедноты, комсомольской ячейки, заседание сельсовета и правления колхоза. В тот же день решение о раскулачивании и выселении утверждалось на собрании колхозников, бедноты и середняцкого актива деревни. Это же собрание выделяло комиссию исполнения из партийцев, наиболее надежных колхозников, бедняков и актива, которая немедленно приступала к проведению принятого решения в жизнь.

Уполномоченному райтройки самому предстояло наблюдать, руководить и сопровождать раскулаченных до концентрационного пункта ОГПУ.

69

Отправляясь для работы на места операций, уполномоченные, как правило, снабжались «Памяткой уполномоченному тройки по раскулачиванию и выселению кулаков». Вот содержание одной из них.

В документе три развернутых пункта.

В первом пункте содержатся сведения касательно того, кто подлежал раскулачиванию. Согласно ему, «ликвидации и выселению со всей своей семьей подлежат в первую очередь мощные кулаки, бывшие помещики, полупомещики, наиболее махровые и активно противодействующие и срывающие мероприятия партии и правительства по социалистической реконструкции сельского хозяйства». Особо подчеркивалось, что следует учитывать признаки кулацких хозяйств 1928-1929 гг.

Выселению подлежали лишь только те кулацкие хозяйства, у которых имелись дома, «пролезшие в колхоз». Выселению и раскулачиванию не подлежали: семьи, где были красноармейцы, бывшие красногвардейцы, красные партизаны; особо осторожный подход должен был быть проявлен к учителям, агрономам, а также фабричным рабочим, проработавшим свыше пяти лет.

Далее детально определяется практическая работа уполномоченного.

По прибытии в сельсовет уполномоченный райтройки проводит в жизнь действия, описанные в постановлении Западного обкома ВКП(б) от 10 марта 1931 года.

Четко указано, что оставляется подвергнутой раскулачиванию семье. В том числе:

— продовольствие на 2 месяца при норме 16 кг муки на человека;

— самое необходимое имущество (белье, теплая одежда, обувь);

— средства производства (топоры, пилы, лопаты, плотничьи инструменты, хомут и шлея);

— денег не свыше 500 руб. на семью.

Особо подчеркивалось, что если условия соблюдены не будут, то кулак вместе со своей семьей будет возвращен обратно.

Важен тот момент, что при конфискации уполномоченным имущества раскулаченных было обязательно составление точной описи и оценки, по которым оно передавалось колхозу или сельсовету.

С 18 марта до конца кампании устанавливались следующие обязательные сроки донесения:

«19 марта к 10 часам утра уполномоченный сообщает, что он прибыл в сельсовет.

20 марта к 12 часам сообщает, что работа началась и какие моменты выявлены в результате проверки эксплоататорских признаков.

70

21 марта — кто еще не закончил работу — к 9 часам утра сообщает: как идет работа, каково настроение отдельных групп населения к раскулачиванию и выселению, когда закончится работа. Можно пользоваться телефоном. Разговор вести коротко условно — на языке заготовок. Указанные сроки для работы и раскулачивания, а также представления сведений в намеченные сроки обязательны как в военном деле. Вся подготовительная работа ведется с соблюдением строжайшей конспирации. Вся ответственность за успешность и правильность раскулачивания и выселения целиком возлагается на уполномоченного РИКа».

На каждую выселяемую семью заводилось личное дело, в котором содержались:

1) специальная анкета, подписанная главой семьи;

2) справка райфинотдела о размере налога и хозяйственном имущественном положении по состоянию на 1928/1929-1930/1931 годы;

3) постановление собрания о выселении, в котором должны быть точно указаны мотивы выселения: мощность хозяйства до революции и с 1928 по 1931 год, эксплуататорские признаки и именной состав семьи с указанием возраста;

4) время и мотивы лишения избирательных прав;

5) опись оставленного на руках имущества, продовольствия, одежды, денег и средств производства.

День раскулачивания и выселения устанавливался один на весь район, причем сроки всех оперативных мероприятий определялись по линии ОГПУ.

Заседания районной тройки, как и областной, сопровождалось составлением протокола. В большинстве своем протоколы состояли из рассмотренных характеризующих материалов на кулацкие хозяйства и решений, принятых на их счет.

Записи протокола выглядели следующим образом: «Слушали: Ходатайство уполномоченного по Болычевскому сельсовету тов. Си-някова о привлечении к выселению и раскулачиванию гр-на дер. Горки Козырева Михаила Михайловича, 36 лет, семья состоит: из жены, 3-х дочерей, 10,12 и 7 лет, проживающих с ним. Хозяйство: 1 лошадь, 1 корова, 1 овца, 1 боров. Все необходимые постройки. До 29 года имел маслобойку, во время обследования сан. комиссией ему было предложено оборудовать ее по санитарным условиям, делать это он не стал, а закрыл, во время работы маслобойки эксплоатировал крестьян, привозящих ему бить масло, т. е. обязывал привозить с собой дров, впрягать своих лошадей, своих-же лошадей не впрягал, индивидуально был обложен в 28-29 г.г.

71

Постановили: Выселить и раскулачить».

Были и более детальные инструкции для уполномоченных. Примером может служить документ, поступивший в адрес районов Вяземского округа от имени особоуполномоченного обкома ВКП(б) Шацкого и начальника оперсектора ОГПУ в Вязьме Киселева:

«1. Операцию по раскулачиванию... начать точно 20 марта, повторяем — ДВАДЦАТОГО МАРТА и закончить к концу дня 23 марта.

2. Подготовительную работу: рассмотрение и утверждение списков закончить утренним заседанием Райтройки — 18 марта.

3. Вечерним заседанием Райтройки — 18 марта тщательно проинструктировать Уполномоченных, вручить им копии списков, подлежащих выселению кулацких семейств... вечером 18 марта выслать на село для проведения практической работы.

4. Без всяких оговорок, в порядке боевого приказа, требуем представить нам точно 20 марта списки, утвержденные Райтройкой, намеченных для выселения кулацких семейств.

Райтройками, начиная с 22 часов 20 марта до 24 часов 25 марта, устанавливается следующий табель срочных донесений:

а/ в 23 часа — 19 марта телеграфно сообщить, что Уполномоченные на места прибыли;

б/ в 14 часов — 20 марта телеграфно донести, что работа началась и проходит нормально;

в/ в 14 часов — 21 марта, 22 и 23 — телеграфно доносить, как идет работа и сколько и из каких сельсоветов вышло обозов и партий выселяемых к пунктам концентрации;

г/ 24 — нарочным выслать списки высланных... а в 24 часа — телеграфно сообщить, что нарочные со сведениями выбыли;

д/ 25 марта — выслать обычным порядком, через фельдсвязь, материалы деятельности Районных троек с краткой докладной запиской об окончании выселения».

Что же касается порядка конфискации и распоряжения конфискованным имуществом, то эта работа должна была проходить при участии сельсовета, представителей колхозов, батрацко-бедняцких групп и батрачкомов. Как уже не раз отмечалось, обязательны были опись и оценка. Но вопросы возникали. И тогда 12 апреля 1931 г. Зап-облисполком направил всем районным исполнительным комитетам соответствующее письмо. В нем районам предлагалось:

«1. Как правило, все изъятое имущество кулацких хозяйств должно быть передано колхозам, с зачислением в неделимый капитал колхоза.

72

2. Постройки по соглашению с колхозами могут быть использованы под другие общественные нужды (совхоз, школы, библиотеки, избы-читальни и т. д.).

3. В связи с тем, что земельные площади кулацких хозяйств в основном передаются колхозам, чем возлагается дополнительное задание по весеннему севу, тяговая сила — лошади и весь сельскохозяйственный инвентарь без исключения передается только колхозам.

4. Хлебофураж: сено, хлеб, овес, семена, мясо, лен и т. д. передается на заготовительные пункты.

5. В тех случаях, когда за кулацкими хозяйствами числится недоимка финорганами по тем или иным видам платежей, вырученные суммы от реализации по указаниям в пункте 4 поступают на покрытие последней при недостатке этих сумм райисполкомам, в зависимости от хозяйственной политической обстановки и мощности колхоза, разрешается повернуть остающееся имущество на покрытие недоимочное™».

И все же, несмотря на всю детализацию предстоящей кампании, на практике сбоев было достаточно.

На практике основной трудностью районных троек стало то обстоятельство, что кулацкую семью нельзя было выселять, ее обязательно должны были вернуть, даже не приняв на сборный пункт погрузки, если с ней не было хотя бы одного трудоспособного члена семьи мужского пола. Многие кулацкие семьи смогли вовремя этим воспользоваться. Как? Мужчины заранее покидали свои деревни.

Об этом совершенно откровенно говорилось в очередном мартовском циркуляре полномочного представителя ОГПУ по Западной области № 88/СОУ: «Последние (трудоспособные мужчины. — Е. К.) уже разбежались или будут пытаться скрыться с началом операции по выселению». Поэтому ставилась задача «сейчас же учесть работоспособных членов /мужчин/ семей, подлежащих выселению, и принять все меры против возможного их бегства». Одним из наиболее действенных способов назывался предварительный арест потенциальных беглецов, с тем чтобы их «потом присоединить к семье». А чтобы заранее не спугнуть никого, то вся предварительная работа по точному выявлению и учету на селе кулацких семейств должна была проводиться «под видом налоговой, заготовительной работы, проверкой выполнения трудповинности и т. д.».

Но в реальной жизни нередко все было не так гладко.

Пример — работа Гжатской районной тройки. Протокол заседания от 15 марта 1931 г. Всего рассмотрены материалы на 41 семью. Из них отказано в выселении 16 семей по причине «отсутствия муж

73

чин». Процитируем одно из подобных решений: «Материал на кулацкое хозяйство Никольского сельсовета селен. Поповка Белова Федора Ефимовича. Индивидуально обложен за ростовщичество. Хоз-во 28/29 г. Пашни 14, лугу 0,80, посев 11,03, лошадей 1, коров 2, мелкий скот 1, доход от с.х. 850 рублей. Всего доходу 1261 р., налогу 266 руб. 29/30. Пашни 14, лугу 0,80, посева 10, лошадей 2, коров 2, мелкий скот 1, доход от с.х. 896 р. Всего доходу 1836 рублей, налогу 437 р. Семья[:] Белов Федор 70 л., Поповка, дочь Пелагея 40 л., Москва, сын Филипп 35 л., Москва, невестка Евзефа 42 г., Поповка, сын Александр 26 л., Москва, невестка Валерия 25 л. в Москве, внучка Мария 17 л. и внук Владимир 13 л., Поповка. Воздержаться за отсутствием мужчин».

Данная семья вовремя сориентировалась и нашла путь избежать раскулачивания — она «избавилась» от «лишних трудоспособных» мужчин, отправив их в Москву.

То же сделал и Федор Кузьмин, отослав в Москву двоих сыновей в возрасте 23 и 30 лет. Но у него не получилось. Он проживал в деревне Рытое с женой и еще пятью детьми-подростками. Хозяйство Кузьмина мало чем отличалось от Белова по своей мощности. Однако его раскулачили и выселили, поскольку возраст его был «вполне подходящий» — 51 год.

Еще шесть семей Гжатская райтройка оставила до выяснения дополнительных обстоятельств их положения. Таким образом, фактически половина представленных к выселению семей не была утверждена. При подобном отношении к делу поставленную задачу выполнить району и области было бы, конечно, довольно трудно.

Тем не менее областное руководство заранее подстраховалось. Эту «тайну» раскрывает в своем письме-отчете в марте 1931 г. на имя председателя облисполкома Ракитова особоуполномоченный Шацкий. 19 марта он пишет, что уже в течение суток, сев на дрезину, объехал лично Издешково, Сафоново, Ново-Дугино, Сычевку, Ржев, Темкино, Износки, Медынь и Бухарине По этому сектору для выселения было распределено 1880 хозяйств. А далее идет «тайна»: «Это из расчета 10 000 на область, из расчета же 7 000, о котором здесь, кроме меня никто не знает, нам нужно выселить 1274 из 17-ти районов, а имеем на сегодня 1346, так что эту цифру даже с некоторым отсевом, есть уверенность, что выполним во всякое время, за 1200 хозяйств я твердо уверен».

Из письма очевидно, что центральное задание для области было в 7000 кулацких хозяйств, а для подстраховки по районам было распределено на 3 тысячи больше — 10 тысяч хозяйств. Первая цифра

74

называется в меморандуме Ягоды в адрес ПП ОГПУ Западной области Лепину от 7 марта 1931 г. № 154: «С 15 по 30 марта необходимо вывезти из Западной области на Урал 7000, повторяю 7000 семейств кулаков 2-й категории»28.

Выполнение установок центра немного отодвинул меморандум от 11 марта 1931 г., в котором запрещалось начинать операцию до особых указаний Москвы. А 15 марта сроки исполнения были изменены на период с 25 марта по 9 апреля 1931 г. Но цифра в 7000 семей не изменялась.

Количество человек, подлежавших отправке на Урал с территории непосредственно Смоленщины, можно с высокой долей точности подсчитать по списку ОГПУ железнодорожных погрузочных пунктов для вывоза кулацких семей из Западной области. Они были готовы к 15 марта в полном соответствии с вышеназванными меморандумами и приказами ОГПУ. Всего по области было определено 66 сборных пунктов. Из них на Смоленщине — 18. Это были железнодорожные станции, в основном в райцентрах, и объединяли они, как правило, несколько близлежащих районов. Так, например, на сборный пункт в Ярцево должны были доставляться кулаки из Ярцевского, Батуринского, Пречистенского и Духовщинского районов; в Рудню везли не только кулаков своего района, но еще и Демидовского и Велижского, как не имевших своего железнодорожного сообщения. Общее количество кулаков и членов их семей составляло, в соответствии с указанным списком, 12 560 человек29.

В конце июня 1931 г. полномочный представитель ОГПУ Западной области Лепин отправил на имя заместителя председателя ОГПУ Ягоды письмо с просьбой разрешить увеличить утвержденную ранее квоту на выселение из области дополнительно к 7000 еще 2000 кулацких семей. Он ссылался на соответствующее решение обкома ВКП(б) и аргументировал просьбу цифрами о том, что успешная борьба с кулачеством дает резкий рост процента коллективизации — 6,9 % в июне 1930 г. и 41,7 % к июню 1931 года30. В июле областное руководство получило «добро» из Москвы на свою просьбу В письме Ягоды указывались предварительные и очень сжатые сроки — с 5 по 10 августа 1931 г., по одному эшелону ежедневно31.

28 Центральный архив ФСБ России (далее — ЦА ФСБ России). Ф. 2. Оп. 9. Пор. 549. Л. 30.

29 Там же. Л. 36-39.

30 Там же. Пор. 538. Л. 130.

31 Там же. Л. 131.

75

Были в нем и довольно существенные детали. Так, например, отдельно оговаривалось, что детей выселяемых кулаков в возрасте до 10 лет следовало оставлять в местах их проживания у родственников или знакомых, изъявивших желание их содержать. Добавлялся пункт о том, что на каждые пять кулацких семей следовало иметь одну-две лошади со сбруей, трехмесячный запас фуража и сельхозинвентарь (плуг, борона и т. д.)32. Все это подлежало отправке отдельными эшелонами. Однако, как это следует из меморандума Ягоды в Смоленск Лепину от 30 июля 1931 г. № 624, эти планы на дополнительное выселение были Москвой отменены33. Непосредственно для Смоленщины их реализация означала бы отправку на Урал еще 2855 человек34.

В целом в территориальных рамках Западной области, административным центром которой являлся г. Смоленск, за период с 1 января по 1 мая 1931 г. было вывезено 7308 семей.

В донесении заместителя председателя ОГПУ Г. Г. Ягоды на имя Сталина от 12 октября 1931 г. приведены итоговые данные по стране: «Выселение кулачества из районов сплошной коллективизации, производившееся с 20 марта по 25 апреля с. г. и с 10 мая по 18 сентября, закончено. За это время перевезено 162 962 семьи, из них: мужчин — 242 776, женщин - 223 834, детей - 320 731. В 1930 г. было перевезено всего 77 795 семей (371 645 чел.), из них мужчин — 123 807, женщин — ИЗ 653, детей — 134 185»35.

Почему в донесении Ягоды окончание высылки определено конкретной датой — 18 сентября 1931 г.? Это следует из приказа ОГПУ № 531/289 от 18 сентября того же года, который был подготовлен «в связи с прекращением массовых операций по выселению кулацких семей в отдельные районы Союза». Согласно этому документу, выселение из районов сплошной коллективизации разрешалось, но делать это можно было в индивидуальном порядке «небольшими группами». Выселению подлежали исключительно кулацкие элементы. Проведение мероприятий ограничивалось рядом условий. В числе обязательных условий указаны были следующие: в составе семьи должны быть трудоспособные мужчины; семья должна быть обеспечена «натурфондами по установленным нормам»; была необходима предварительная санкция органа ОГПУ.

32 ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 9. Пор. 538. Л. 131-132.

33 Там же. Л. 134.

34 Посчитано по списку железнодорожных погрузочных пунктов для вывоза указанного дополнительного контингента. Там же. Л. 135-139.

35 История сталинского ГУЛАГА... Т. 1. С. 115-116.

76

Категорически запрещалось выселять кулацкие семьи, в составе которых были командиры РККА, красноармейцы, рабочие, связанные с производством, а также бывшие красногвардейцы, красные партизаны и лица, имевшие заслуги перед революцией. Также не рекомендовалось высылать молодых членов семьи, занятых самостоятельным трудом или порвавших тесные связи с родными.

Органы ОГПУ на местах обязывались не допускать учет крестьянских хозяйств, ошибочно отнесенных к кулацким, участвовать в деятельности местных исполкомов по учету кулацких семей36. Тем самым приказ ОГПУ от 2 февраля 1930 г. № 44/21 «О ликвидации кулака как класса» был в некотором смысле отменен.

В одном из последних приказов ОГПУ 1931 г. (№ 768/414 от 19 декабря) утверждалась инструкция, которая уточняла категории кулацких хозяйств и их семей. Выделялись хозяйства, в которых были: трудоспособные мужчины-кулаки, «пролезшие в колхозы, совхозы и находящиеся вне их»; а также репрессированные трудоспособные главы и члены семей, находившиеся в местах заключения. Относительно семей кулаков следовало различать те, в которых не было работоспособных (в результате их репрессий), находившихся «в бегах» (работали на предприятиях, стройках и шахтах, осевшие в городах) или же по другим причинам (болезнь, смерть и т. д.). Кроме того, учитывались кулацкие семьи, полностью скрывшиеся с постоянного места жительства. Особо выделялись, независимо от трудоспособности, члены семей, в составе которых были военнослужащие РККА и флота, рабочие на производстве и граждане, имевшие революционные заслуги.

Тем самым это означало, что вопрос о ликвидации кулачества к тому времени еще не был окончательно снят с повестки дня. Еще строились планы на предстоящий год. Что и подтвердилось в практической работе соответствующих органов.

В апреле 1932 г. ОГПУ дало «ориентировочный расчет» на переселение кулацких хозяйств в течение текущего года. Всего по стране было учтено кулацких хозяйств с наличием в них трудоспособных глав семейств 85 775 (в Западной области — 2060), из них необходимо было выселить 38 650 хозяйств (по области — 1000). В протоколе комиссии ЦК ВКП(б) по спецпереселенцам, утвержденном политбюро 4 мая 1932 г., количество семей для выселения определялось

36 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД... Т. 3. (1930-1934 гг.). Кн. 2. (1932-1934 гг.). С. 685.

77

цифрой в 38 30037. С территории Смоленщины выселение в Северный край планировалось провести в течение одного месяца — июня. Однако уже 16 мая 1932 г. все эти решения были отменены тем же политбюро, а ОГПУ было предложено «отдельные контрреволюционные злостные элементы в деревне изымать в порядке индивидуального ареста»38.

Смоленские архивные материалы свидетельствуют, что к концу 1932 г. деревня уже не оказывала какого-либо активного сопротивления процессу коллективизации. Колхозы повсеместно становились преобладающей формой сельскохозяйственного производства. Наиболее активная часть кулачества была выселена, другая раскулачена и оставлена для хозяйствования в границах своих территориальных округов.

* * *

К этому времени уже не приходится говорить и о каких-либо активных, а тем более массовых формах крестьянского сопротивления государственной политике в деревне. Подавление его силовыми структурами было также предсказуемо и неизбежно, как предсказуемо было на первом этапе и само крестьянское сопротивление.

Неприятие жесткой налоговой политики государства и начавшегося давления на крестьян с целью активизации процесса коллективизации вызвало серьезное сопротивление деревни уже в 1929 г. Самой радикальной его формой стали террористические акты против деревенского актива и должностных лиц. В целом за 1929 г. количество террористических актов увеличилось по стране в разы: с полутора тысяч до 9093 случаев. Половина всех зарегистрированных в 1929 г. терактов (4688) падала на 4 месяца (август-ноябрь) — на период наибольшей напряженности на селе.

Для усмирения деревни были использованы все средства: и судебные, и административные, и внесудебные. Главным инструментом подавления крестьянского возмущения стали органы ОГПУ.

В середине сентября руководством ОГПУ «были даны конкретные указания ряду ПП (полномочных представительств. — Е. К.) наиболее хлебных районов о выравнивании линии удара по кулаку, злостному держателю излишков, и спекулянтским элементам».

37 Политбюро и крестьянство: высылка, спецпоселение. 1930-1940: в 2-х кн. / Отв. ред. и составитель Т. В. Царевская-Дякина. М., 2004. Кн. 1. С. 537.

38 Там же. С. 543.

78

Тогда же на места ушло циркулярное письмо ОГПУ «О борьбе с деревенской контрреволюцией». В нем имевшие место массовые выступления в деревне определялись как «начавшиеся в значительном количестве с конца марта — начала апреля». Задача ставилась в первую очередь на предупреждение антисоветских выступлений в деревне через оперативную работу органов ОГПУ, а не на подавление уже происходивших. Дела по терактам предписывалось рассматривать только во внесудебном порядке.

Перелом наступил после 3 октября 1929 г., когда политбюро ЦК ВКП(б) направило в органы ОГПУ и Наркомюста директиву «Об усилении репрессий». В ней указанным ведомствам поручалось «принять решительные и быстрые меры репрессий, вплоть до расстрелов, против кулаков, организующих террористические нападения на совпартработников и другие контрреволюционные выступления». Такие дела предписывалось проводить, «как правило, через судебные органы», но «в отдельных случаях, когда требуется особая быстрота, карать через ГПУ». Буквально через день, 5 октября 1929 г., эту партийную установку продублировал по своей структуре Нар-комюст РСФСР. Дела, «когда действительно требуется немедленная реакция», разрешалось проводить через органы ОГПУ. Другими словами, внесудебное разбирательство выдвигалось на первое место.

Число арестов стремительно возрастает: к 24 октября 1929 г. ОГПУ насчитывает уже 17 904 арестованных, а к 31 декабря — 95 908 человек. И это еще до начала массовой коллективизации и ликвидации кулачества как класса, когда крестьянство выразило свое несогласие лишь с хозяйственными кампаниями в деревне.

Основной в репрессивной практике становится к этому времени ст. 58 УК РСФСР, в которой все перечисленные действия квалифицировались как контрреволюционные. В соответствии с этой статьей, введенной в судебную практику еще в феврале 1927 г., контрреволюционным признавалось «всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти... или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции».

Наиболее часто в практике судебных и внесудебных органов при подавлении крестьянского сопротивления государственной политике в деревне будут применяться части 8, 9 и 10 данной статьи.

Статья 58-8 гласила: «Совершение террористических актов, направленных против представителей Советской власти или деятелей

79

революционных рабочих и крестьянских организаций, и участие в выполнении таких актов, хотя бы и лицами, не принадлежащими к контрреволюционной организации», влекут за собой расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества и лишением гражданства, при смягчающих обстоятельствах — лишение свободы на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества.

Статья 58-9 за разрушение или повреждение с контрреволюционной целью «взрывом, поджогом или другими способами... общественных складов и иных сооружений или государственного или общественного имущества» определяла меру наказания — расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества и лишением гражданства, а при смягчающих обстоятельствах — лишение свободы на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества.

Статья 58-10 — «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания» — предусматривала лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.

Опираясь на эту статью Уголовного кодекса, один из смоленских губернских руководителей А. Шацкий уже при проведении сельскохозяйственных кампаний 1929 г. требовал наиболее решительного применения террора против сопротивляющихся крестьян. «Если сейчас не ударить по физическим и моральным убийцам, если нескольких не расстрелять, то они обнаглеют еще больше». Он ратовал за ускоренную процедуру наказания, без утверждения обвинительных актов политической комиссией республики, «с тем чтобы в течение 5 дней с момента совершения террористического акта выносить соответствующие решения. Если порядок утверждения обвинительных актов не будет изменен и кулаки не понесут немедленного наказания, вытекающего из 58 ст., то хлебозаготовительная кампания будет сорвана».

Следует признать, что в целом на протяжении почти всего 1929 г. репрессивные органы Смоленщины не последовали подобного рода призывам, и в течение года по линии ОГПУ было репрессировано 257 человека. Причем две трети из них — в ноябре и декабре, когда в деревне началось активное сопротивление массовой коллективизации.

80

Приложение 24

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Репрессировано в 1929 г. (257 чел.)

17

О О

g другие Ш расстрел

13

£3° ,й10

JS2L

44

1

117

I

I I

С самого начала 1930 г. государство начинает проводить жесткую политику по переводу сельского хозяйства на коллективные формы землепользования. Первая волна массовой коллективизации достигла своего пика в феврале 1930 г., когда в колхозы были объединены почти 8 миллионов хозяйств. Без силового давления со стороны центральных и местных властей такие темпы были невозможны. Поэтому именно с этого времени деревня стала оказывать наиболее активное сопротивление натиску государства. 1930 год признается большинством исследователей как год наивысшего проявления крестьянской активности масс, направленной против коллективизации и раскулачивания.

В отличие от периода 1928-1929 гг. в этот момент наиболее острой и самой опасной для власти формой крестьянского сопротивления государственной политике в деревне стали массовые крестьянские выступления.

В своем исследовании «Крестьянская война в СССР» итальянский историк Андреа Грациози приводит следующие цифры по 1930 году: всего в стране имели место 13 754 случая крестьянских выступлений (в десять раз больше, чем в 1929 г.). Причем почти половина из них пришлась на март — 6528, а в апреле данный показатель уже снизился до 1992. Более чем в 7380 случаях беспорядки были направ

81

лены против коллективизации; в 2339 — против арестов или высылки «антисоветских элементов»; в 1487 — против закрытия церквей. Крестьянские выступления в это время были, как считает Грациози, уже не стихийным выражением недовольства, а подготовленным и организованным протестом с выдвижением ряда требований: возвращение обобществленного и реквизированного имущества; возвращение имущества сосланных семей; роспуск комсомола, который они единодушно считали организацией шпионов и провокаторов; уважение религиозных чувств и обычаев; свободные выборы сельских советов; прекращение реквизиций; свобода торговли.

Пик крестьянского сопротивления государственной политике в деревне пришелся, как отмечалось ранее, на март-апрель 1930 г. Соответствующей была и реакция со стороны репрессивных органов. Как видно из диаграммы, в смоленской деревне половина репрессированных крестьян за весь 1930 год пришлась на те же месяцы — март и апрель.

Приложение 25

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Репрессировано в 1930 г. (2511 чел.)

900 800 700 -600 -500 400 300 -| 200 100 0

188

93

773

I

523

I

а другие ■ расстрел

'Я 2

136

108

73

117

15 о

20 „

КОЙ ......

И1

-о

л

ГОШ

авгус

:ентяб|

октябг.

q* VO

I

декабг.

В справке ОГПУ о противодействии кулачества политике коллективизации от 17 ноября 1930 г. утверждалось, что «резкое снижение антисоветских выступлений на селе в мае 1930 г.» свидетельствовало о том, что «удар по кулачеству был проведен в момент его наибольшей подготовленности к борьбе с Советской властью» и что это поз

82

волило лишить деревню «основных руководящих контрреволюционных кадров и контрреволюционного актива»39.

На Смоленщине из всех репрессированных за 1930 г. основная масса крестьян была приговорена тройками — 1906 человек. Далее шли областная коллегия ОГПУ — 456 человек и Особое совещание ОГПУ - ИЗ человек.

Концлагерь, исправительно-трудовые лагеря и высылка стали основными мерами наказания в этот период. Под расстрел попали пять процентов репрессированных.

Приложение 26

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Осуждено органами репрессии в 1930 г. (2511 чел.)

9%

Беспощадная расправа с участниками массовых выступлений в 1930 г., лагеря для «первокатегорников», высылка раскулаченных по «второй категории» и разорение тех, кто попал в «третью категорию», устранили из деревни социально-активных крестьян и привели к сокращению масштабов крестьянских выступлений, качественному изменению их форм.

В целом по сравнению с 1930 г. произошло резкое сокращение массовых выступлений в деревне. Так, если за первые девять месяцев 1930 г. ОГПУ было зарегистрировано 13 264 таких выступления, то в 1931 г.-всего 1887.

39 Трагедия советской деревни... Т. 2. (Ноябрь 1929 - декабрь 1930 гг.). С. 709.

83

Есть этому и еще одно существенное объяснение. В мае 1931 г. в связи с ликвидацией кулачества в главных сельскохозяйственных районах страны была значительно ограничена компетенция троек. Они лишились права самостоятельного вынесения приговоров о применении высшей меры наказания. Такие приговоры подлежали теперь утверждению коллегией ОГПУ.

Это не замедлило сказаться и на масштабах репрессивной практики органов ОГПУ в 1931 г.

На Смоленщине начиная с мая динамика репрессий пошла резко на убыль, оставаясь фактически на минимальном уровне даже в осенний хлебозаготовительный период.

Приложение 27

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Репрессировано в 1931 г. (761 чел.)

Очередной 1932 год начался новым всплеском репрессий со стороны ОГПУ.

В значительной мере это было вызвано ростом крестьянского сопротивления в связи с обострившимися проблемами в колхозном строительстве: хлебозаготовительные трудности, голод, социальная напряженность на селе.

В целом по Западной области зимой 1932 г. резко возросло количество участников массовых выступлений крестьян. В сводке ОГПУ давалась следующая динамика: октябрь 1931 г. — 2 случая и 35 участников, ноябрь — 2 и 110, декабрь — не было, январь 1932 г. — 2 случая и 30 участников, февраль — 6 и 530, март — 2 и 200, всего 14 массовых выступлений крестьян с участием 905 человек.

84

К осени ситуация накалилась еще больше.

Но именно в это время власти от прямого насилия при проведении в жизнь политики на селе переходят к серии нормативных актов, которые должны были закрепить «успехи» прежней политики. Происходит смена образа «врага» — с «классового фронта» в плоскость противостояния государственности и социальной стихии. На фоне обеспечения заготовок издается постановление ЦИК и СНК СССР от

7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». Теперь считалось, что «общественная собственность является основой советского строя, она священна и неприкосновенна», все, кто на нее посягал, должны были считаться врагами народа, и с ними нужно было поступать соответственно. За кражу товаров на транспорте, за кражу колхозного и кооперативного имущества приговаривали к смертной казни, а в случае смягчающих обстоятельств — к 10 годам лишения свободы с конфискацией имущества.

16 сентября 1932 г. политбюро ЦК ВКП(б) утвердило «Инструкцию по проведению закона об охране общественной собственности».

8 ней уточнялось, что под действие закона от 7 августа 1932 г. подпадали хищения собственности: промышленной, совхозной, государственных торговых организаций, колхозной, кооперативной, грузов на железнодорожном и водном транспорте и местном автотранспорте.

«Расстрел, без послабления», следовало применять по делам об организациях и группировках, «организованно разрушающих государственную, общественную и кооперативную собственность путем поджогов, взрывов и массовой порчи имущества»40.

Та же мера должна была применяться в отношении «кулаков, бывших торговцев и иных социально чуждых элементов... изобличенных в хищениях имущества или растратах крупных денежных сумм».

В отношении кулаков, «как проникших в колхоз, так и находящихся вне колхоза, организующих или принимающих участие в хищениях колхозного имущества и хлеба, применяется высшая мера наказания без послабления».

За те же самые действия, но со стороны «трудящихся единоличников и колхозников» мера наказания предполагалась 10 лет лишения свободы. При отягчающих обстоятельствах и эти категории подпадали под высшую меру наказания.

Отсюда и рост репрессивной практики государства в деревне осенью 1932 г.

40 Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Архив Сталина... С. 322.

85

Приложение 28

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Репрессировано в 1932 г. (1326 чел.)

300 п

250 200 -| 150 -100 -50

241

□ другие ■ расстрел

197

174

151

132

iiilL

31

108

6 0

III

125

I

56

Й-

Реализация постановления от 7 августа 1932 г. в масштабах РСФСР вылилась в значительные цифры репрессированных. В докладной записке председателя Верховного суда СССР А. Н. Винокурова Президиуму ВЦИК «О работе судов РСФСР по охране социалистической собственности в соответствии с законом от 7 августа

1932 года» содержалась следующая статистика: с 7 августа 1932 г. по 1 января 1933 г. было расстреляно 1646 чел., приговорено к 10 годам лишения свободы 37 695 чел., за период с 1 января по 15 июля

1933 г., соответственно, 5808 и 114 796 чел. Всего же за это время было осуждено 135 571 чел.41 При этом кулаков чаще приговаривали к расстрелу — 32,7 % за первый период отчета и 27,9 % — за второй. Одинаково (по 7,5 % и 7,4 %) в процентном отношении получали сроки по 10 лет бедняки. А больше всего 10 лет лишения свободы получали колхозники — 29,3 % и 32,1 % соответственно за указанные А. Н. Винокуровым два отчетных периода.

В Западной области на 1 января 1933 г. было привлечено к судебной ответственности по этому закону 1246 человек, из которых 20 были осуждены к высшей мере наказания; за период с 1 января по 1 июня 1933 г. — 3304 человека, из них 133 были приговорены к расстрелу (4 %), 3097 (94 %) — к 10 годам лишения свободы, а 74 человека (2 %) — к «прочим мерам социальной защиты»42.

41 История сталинского ГУЛАГА... Т. 1. С. 140.

42 Там же. С. 143.

86

Ситуация на местах осложнялась и массовой миграцией населения из охваченных голодом регионов страны.

Для борьбы с этим явлением в конце января 1933 г. ОГПУ направило на места директиву № 50031 «О пресечении массового выезда крестьян». Пришла она и в Смоленск. Директива была связана с голодом на Украине, но события преподносились в ней как массовый выезд крестьян, организованный «остатками вскрытых нами эсеровских и петлюровских контрреволюционных организаций», что являлось «лучшим методом распространения контрреволюцией провокационных слухов против колхозов и соввласти».

Местным ПП ОГПУ предписывалось «немедленно арестовывать всех пробравшихся с Украины... подвергая их тщательной фильтрации. Все злостные контрреволюционные элементы заключать в концлагеря, остальных водворять в места их жительства, отказывающихся от возвращения направлять в кулацкие спецпоселки в Казахстан»43.

Во исполнение этой директивы в Западной области были задержаны только с 27 по 30 января 1933 г. 2373 человека, из них направлены к месту жительства — 410, привлечены к ответственности — 449, 1514 подверглись фильтрации44. За первую декаду февраля в области было задержано 2742 человека. Всего за это время, включая прошедших фильтрацию из задержанных ранее, было возвращено к месту постоянного жительства 3687 человек45. За первую декаду марта 1933 г. из Западной области было возвращено 4097 человек, а задержано 5115, из которых 432 были «отобраны для привлечения к ответственности»46.

Весной 1933 г. смоленская деревня продемонстрировала свои последние попытки слабого сопротивления. Оно вылилось в акты индивидуального террора, причем совершенно незначительного масштаба в сравнении с 1930 г.

Объектами террора в основном оставались представители советской власти. Так, 25 марта 1933 г. в деревне Липовка Утехинского сельсовета Рославльского района «на почве классовой мести» произошло покушение на убийство председателя колхоза имени Сталина Паро-баева. 26 марта 1933 г. вечером «на дороге в 4 километрах от города Рудни неизвестным лицом был произведен выстрел в проходившего

43 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД... Т. 3. Кн. 2. (1932-1934). С. 262-263.

44 Там же. С. 265.

45 Там же. С. 275.

46 Там же. С. 346.

87

к себе в деревню секретаря ячейки ВКП(б) Василенко Ксенофонта, каковой оказался раненным в ногу». 7 апреля 1933 г. в Расскащин-ском сельсовете Сафоновского района «был избит уполномоченный рика Алексеев».

С лета 1933 г. государство начинает отказываться от прямых репрессий и насилия в отношении крестьянства. Это было связано с тем, что урожай оказался хорошим, поставки государству были выполнены. 5 сентября 1933 г. в своей речи перед председателями передовых сельских советов Западной области М. И. Калинин говорил, что «к 1 сентября сего года... мы собрали в три раза больше, чем в 1932 году». Процент коллективизации вновь начал расти. К концу 1933 г. две трети хозяйств области были коллективизированы, что фактически означало победу колхозного строя в Западной области и на Смоленщине в частности. Сопротивление власти уже не только не имело в деревне соответствующих социальных сил, но по большому счету и смысла.

В это время репрессии по линии ОГПУ пошли на убыль и к концу года на территории Смоленщины, по сути, прекратились.

Приложение 29

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Репрессировано в 1933 г. (907 чел.)

180 п 160 140 120 -\ 100

80 -I

60 \

40

20 0

1.68

153

I

135

си

50

1

146

146

I

I

1

ill

о 9 з

39

D другие ш расстрел

В немалой степени этому способствовала и особая Инструкция ЦК ВКП(б) и СНК СССР всем партийно-советским работникам и всем органам ОГПУ, суда и прокуратуры от 8 мая 1933 года47. Она была не только секретной, но и не подлежала печати. Вначале в ней давалось объяснение жесткой политики государства по отношению к кулаку:

47 «Инструкция всем партийно-советским работникам и всем органам ОГПУ, Суда и Прокуратуры» от 8 мая 1933 года за подписями Председате-88

«Отчаянное сопротивление кулачества колхозному движению трудящихся крестьян, развернувшееся еще в конце 1929 г. и принявшее форму поджогов и террористических актов против колхозных деятелей, создало необходимость применения советской властью массовых арестов и острых форм репрессий...». Они продолжались в течение трех лет. В итоге эти «три года борьбы привели к разгрому сил наших классовых врагов в деревне», а «колхозное движение укрепилось прочно», и «полная победа колхозного строя в деревне обеспечена».

В такой ситуации уже не требовалось массовых репрессий в деревне. Однако на местах такая практика все еще оставалась обычным делом. Особенно в части производства арестов. В документе констатировалось, что арестовывают председатели колхозов и члены правлений колхозов, председатели сельсоветов и секретари ячеек, районные и краевые уполномоченные... — все, кому только не лень и кто не имеет никакого права арестовывать. «Не удивительно, — заключалось в инструкции, — что при таком разгуле практики арестов органы, имеющие право ареста, в том числе и органы ОГПУ, и особенно милиция теряют чувство меры и зачастую производят аресты без всякого основания, действуя по правилу: "сначала арестовать, а потом разобраться"».

Подобного рода практика категорически запрещалась, производство арестов разрешалось только органам прокуратуры, ОГПУ или начальникам милиции. Следователи могли производить аресты только с предварительной санкции прокурора. Аресты, производимые начальниками милиции, должны были подтверждаться или отменяться районными уполномоченными ОГПУ или прокуратурой по принадлежности не позднее 48 часов после ареста.

Заключение под стражу до суда могло быть применено только к лицам, обвиняемым по делам о контрреволюции, террористических актах, вредительстве, бандитизме и т. д. Кроме того, органы ОГПУ могли производить аресты без предварительного согласия прокуратуры по делам, связанным с политическим бандитизмом, террористическими актами, взрывами, поджогами.

Однако эти новые методы работы никак не означали изменения общей политики по отношению к кулачеству: «...классовая борьба в деревне будет неизбежно обостряться... Поэтому не может быть и речи об ослаблении нашей борьбы с классовым врагом».

25 мая 1933 г. Президиум ЦКК ВКП(б) и Коллегия наркомата РКИ СССР в развитие директивы от 8 мая направили на места пись-

ля СНК СССР В. Молотова и Секретаря ЦК ВКП(б) И. Сталина. Цит. по: «Смоленский архив». Д. 231. Л. 121-121 об.

89

мо. В нем КК-РКИ предписывалось периодически проверять правильность содержания под стражей граждан, арестованных органами милиции, следствия и ОГПУ, «в первую очередь принимая необходимые меры к освобождению через соответствующие органы неправильно задержанных и привлекая членов партии, виновных в необоснованных арестах, к партийной или судебной ответственности»48.

При этом классовый подход оставался определяющим. При проведении хозполиткампаний судебные органы должны были применять лишение свободы «только в отношении кулаков и организаторов саботажа и хищений, избегая, как правило, применения лишения свободы к середнякам и колхозникам, заменяя его другими мерами социальной защиты (штраф, конфискация имущества, принудительные работы, общественное порицание, условное осуждение)».

* * *

В целом органы ОГПУ возложенную на них функцию подавления крестьянского сопротивления государственной политике в деревне выполнили в полном объеме. За 1929-1933 гг. всего на Смоленщине было репрессировано 5762 человека.

Меры наказания существенно ранжировались по количеству осужденных. Треть репрессированных (33 %) были направлены в исправительно-трудовые лагеря, каждый четвертый (27 %) — в концентрационные лагеря, 21 % — в ссылку. Высшая мера «социальной защиты» — расстрел — была вынесена в отношении 172 человек, что составило 3 % от общего числа репрессированных органами ОГПУ.

Приложение 30

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Репрессировано за 1929-1933 гг. (5762 чел.)

«Смоленский архив». Д. 178. Л. 136.

90

Большая часть крестьянства была репрессирована по части 10 (антисоветская агитация) и части 11 (участие в контрреволюционной организации) статьи 58 Уголовного кодекса Российской Федерации — 52 % и 26 % соответственно.

Главным орудием возмездия для смоленского крестьянства стали внесудебные органы репрессии — тройки. За 1929-1933 гг. ими было осуждено 4105 человек (71 % от общего числа). Далее шли коллегия ОГПУ — 1065 человек (19 %) и Особое совещание — 523 человека (9%).

Приложение 31

Репрессированная Смоленщина, 1917-1953 гг. Осуждено органами репрессии за 1929-1933 гг. (5762 чел.)

Таким образом, главная роль в подавлении крестьянского сопротивления в указанный период была отведена практике внесудебной репрессии. Не встали на сторону крестьянства в это время ни суд, ни прокуратура.

2.4. НКВД

В резолюции XVII съезда ВКП(б) (январь-февраль 1934 года) «О партийном и советском строительстве» говорилось о необходимости усиления личной ответственности руководителей советских и хозяйственных органов. В этих целях предлагалось «ликвидировать коллегии в наркоматах с оставлением во главе наркомата наркома и не более двух заместителей». Это решение также относилось и к ОГПУ, поскольку и в нем существовала коллегия.

91

На заседании политбюро ЦК ВКП(б) 20 февраля 1934 г. Сталин внес вопрос об организации союзного Наркомата внутренних дел с включением в него реорганизованного ОГПУ. Была создана специальная комиссия по подготовке этого вопроса. Работа затянулась до середины лета. В итоге 10 июля 1934 г. политбюро ЦК ВКП(б) принимает решение об образовании НКВД и Особого совещания при нем. В тот же день эти решения были оформлены Центральным исполнительным комитетом. Наркомом внутренних дел стал Г. Г. Ягода. Положение об Особом отделе будет принято только 5 ноября 1934 г. совместным постановлением ЦИК и СНК СССР. Положение о самом НКВД СССР не будет окончательно утверждено ни в 1934 г., ни в последующие годы. Однако структурные подразделения НКВД имели свои положения, утвержденные приказом наркома.

С образованием НКВД закончились внесудебные полномочия коллегии ОГПУ. Теперь большинство дел, расследованных НКВД, должно было передаваться на созданные в июле 1934 г. специальные коллегии областных, краевых и республиканских судов. Таким образом, внесудебные полномочия НКВД при его образовании были существенно меньше, чем у ОГПУ.

Упразднялись тройки. Теперь расследуемые дела о государственных преступлениях должны были направляться по подсудности в соответствующего уровня суды, дела об измене родине, шпионаже, терроре, взрывах, поджогах и иных видах диверсий подлежали рассмотрению Военной коллегией Верховного суда СССР и военными трибуналами округов по подсудности.

10 июля 1934 г. было принято постановление ЦИК и СНК СССР «О работе судов и прокуратуры», во исполнение которого при Верховных республиканских, краевых и областных судах, а также при главных судах автономных республик были созданы специальные коллегии (спецколлегии) для рассмотрения уголовных дел о государственных преступлениях49. К государственным, в первую очередь, относились «контрреволюционные преступления», предусмотренные статьей 58 УК РСФСР и соответствующими статьями уголовных кодексов союзных республик. Следственные дела по данным категориям преступлений обычно фигурировали в документах суда и прокуратуры под названием специальных дел (спецдел).

49 Хлевнюк О. В. Политбюро: Механизмы политической власти в 1930-е гг. М., 1996. С. 109-110.

92

Состав суда включал трех членов специальной коллегии с председательствующим во главе. Народные заседатели в рассмотрении судебно-следственных дел о контрреволюционных преступлениях участия не принимали. В этом было главное и наиболее существенное отличие специальных коллегий от народных судов, в которые направлялась основная часть следственных дел по уголовным преступлениям. При вынесении специальными коллегиями приговоров о высшей мере наказания судебно-следственные дела обязательно направлялись в верховные суды союзных республик для принятия окончательного решения независимо от того, был ли приговор обжалован или нет.

28 октября 1934 г. политбюро ЦК ВКП(б) утвердило положение об Особом совещании при НКВД. За ним закреплялись следующие меры наказания: ссылка на срок до 5 лет с запрещением или без на проживание в крупных городах страны, заключение в исправительно-трудовой лагерь на срок до пяти лет.

Директивное письмо Верховного суда СССР от 7 марта 1935 г. в случаях явной «социальной опасности обвиняемого», но при отсутствии достаточных доказательств для вынесения обвинительного приговора позволяло выносить частные определения о передаче следственных дел на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР50. В январе 1936 г. эта директива была отменена.

Специальные коллегии областных и иных вышестоящих судов просуществовали около четырех лет и были упразднены после принятия в августе 1938 г. закона о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик. Прежние функции спецколлегий были переданы судебным коллегиям по уголовным делам, в состав которых помимо члена суда входили два народных заседателя.

В документах, определявших деятельность специальных коллегий, оговаривалось, что определенная часть контрреволюционных преступлений была подсудна другим судебным инстанциям. Преступления «об измене родине, шпионаже, терроре, взрывах, поджогах и иных видах диверсий», квалифицировавшиеся по ст. 58-6, 8 и 9 УК РСФСР и совершенные «кем бы то ни было», были подсудны Военной коллегии Верховного суда СССР и военным трибуналам округов.

На военные трибуналы округов также возлагалась функция управления разветвленной сетью нижестоящих трибуналов различных

50 История Сталинского Гулага... Т. 1. С. 226-227.

93

воинских формирований. В этих судебных инстанциях кроме того рассматривались дела обо всех контрреволюционных преступлениях, виновниками которых являлись военнослужащие и определенные категории сотрудников НКВД СССР — работники милиции, исправительно-трудовых учреждений и т. д.

В том случае, если контрреволюционные преступления были совершены на водном или железнодорожном транспорте, их рассмотрением занимались Водная и Транспортная коллегии Верховного суда СССР, линейные железнодорожные и водные суды.

Линейным железнодорожным судам были подсудны все следственные дела о контрреволюционных преступлениях, связанных с работой железнодорожного транспорта независимо от того, кем они были совершены — работниками железной дороги или прочими гражданами. Рассмотрение подобных дел в линейных судах так же, как и в специальных коллегиях, проходило без участия народных заседателей. Уголовные дела о контрреволюционных преступлениях разбирались так называемыми специальными составами (спецсоставами) линейных судов в количестве трех человек. После принятия закона о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик уголовные дела о контрреволюционных преступлениях стали рассматриваться в линейных судах при участии народных заседателей.

Деятельность железнодорожных судов имела ряд специфических особенностей и в буквальном смысле носила линейный характер. Территория подсудности совершенных преступлений распространялась на всю протяженность железной дороги независимо от административных границ.

Другая характерная особенность заключалась в том, что значительная часть судебных разбирательств проходила не в помещениях линейных судов, обычно располагавшихся при управлениях железных дорог, а на месте или вблизи места совершения преступления. Сотрудники линейного суда, входившие в состав выездной сессии, обычно приезжали на место слушания дела за несколько часов до начала процесса.

Приказом НКВД СССР № 00192 от 25 мая 1935 г. в союзных республиках, краях и областях были организованы внесудебные тройки, по сути являвшиеся местными ответвлениями Особого совещания и обладавшие примерно теми же полномочиями.

94